Праведный грех - стр. 33
– Это теперь, Светочка-деточка, наше общее дело. Мы – одна семья и поэтому должны жить душа в душу, с открытым и добрым сердцем. Вот так! – назидательно произнес отчим. – Вас же учат в школе, что семья – это ячейка общества. Вот и будем жить, не тужить в этой ячейке, как пчелы в сотах и майский мед ложками черпать. Ты ведь любишь сладости? Все в твоем возрасте любят полакомиться. А запретный плод всегда соблазнительнее и слаще.
– Рано ей еще о гульках и запретных плодах думать, – подала усталый и недовольный голос мать.– Перестань дуться на Федора. Он готов заменить тебе отца. Что он тебе плохого сделал?
– Хорошего тоже не видно, – огрызнулась Ермакова.
– Вот, упертая, характером в Степана уродилась и лишь красотою в меня, – посетовала Анна,
– Живите сами в своей ячейке, а я буду в своей комнате, – твердо заявила девушка, бережно прижимая к груди портрет. Резко развернулась и исчезла за дверью.
– Ты на нее, Федя, не серчай, – горестно вздохнула Вальчук. – Ей в семье не хватало отцовской ласки и строгости, вот и выросла такая строптивая и капризная, с характером отца, себе на уме.
– Ничего, слюбится, стерпится, – снисходительно ответил Головин и указал Анне взглядом на кровать. – Давно пора баюшки-баю. У меня кровь от страсти закипает…
Эта семейная сцена во всех деталях предстала перед женщиной. Лишь гудок локомотива, приближающегося к очередной станции, прервал ее размышления. За вагонным стеклом в отдалении от железнодорожного пути золотыми россыпями светились огни поселков.
6. Отчим и девственица
Два дня и две ночи после отъезда Анны Васильевны прошли спокойно. Головин допоздна работал на тракторе в поле, вспахивал почву под сев озимых. Возвращался утомленный, быстро съедал приготовленный Светкой ужин, доил корову Майку и ложился спать. Как-то похвалил Светлану за вкусный гороховый суп:
– Из тебя может вырасти заботливая жена.
– Спасибо за комплимент, – улыбнулась девушка, румянец запылал на щеках. Она стыдливо опустила длинные пушистые ресницы, спрятав по-кошачьи зеленые глаза. Две ночи она ночевала у подруги Аси Фрумкиной, а на сей раз решила остаться. Неудобно было стеснять людей, когда в двухстах метрах родной дом.
– Спокойной ночи, – пожелала она отчиму и удалилась в свою комнату. Долго не могла заснуть. Затаилась тишина, лишь за окном шумел ветер. Изредка при его сильных порывах стучала в стекло веткой яблоня, словно напрашиваясь в гости.
Светлана вспомнила прежние бессонные ночи. Изгнанная из постели матери, она нередко просыпалась за полночь. Чуткое ухо улавливало все, что происходило за тонкой в один кирпич перегородкой в соседней спальне. Девушка слышала тихие стоны матери и учащенное дыхание отчима, скрип пружин большой панцирной кровати. Потом все стихало, а через час – полтора начиналось снова, и продолжалось до утра.