Правдивые байки воинов ПВО - стр. 56
«Что у вас в руке? В столе?»
«Ничего» – отвечаю ему, понимая, что горю синим пламенем.
«Да, ладно, показывайте, на честность!» – по-отечески улыбаясь, говорит мне Соколовский. Этой улыбкой и «честностью» он меня и подкупил. Можно было спрятать шпору в парте, уйти в «несознанку», но – «на честность», так «на честность». Я вынул руку со «шпорой» и показал её Соколовскому, в душе рассчитывая на ответное снисхождение, конечно.
Тот забрал у меня «шпору» и буднично сказал: «Ну всё. Два! Свободен!».
Это всё произошло настолько буднично и быстро, «без шума и пыли», что ни Смирнов, ни Жора, сидевший с ним за экзаменационным столом и слушавшие в этот момент чей-то ответ, ничего не заметили.
Я подошел к их столу за зачёткой.
– «Уже? Так быстро? Пять?» – приветливо спросил Смирнов, готовясь поставить оценку в зачётку.
Я объяснил ситуацию.
– «Ну ты и дурак!!!», констатировал очевидный факт Жора. «Марш из аудитории!!»
Я вышел из класса к товарищам, совершенно деморализованный, разумеется. Минут через пять выскочил и Жора. Построив группу, он обложил меня последними словами и выразил уверенность, что пребывание в «дурбате» добавит мне ума.
Так и вышло. Три отпускных дня мы (человек 30 дурбатовцев «первого призыва» нашей батареи) «набирались ума».
Заключалось это в ежедневной очистке лопатами «стрелок» на гореловской ветке железной дороги (та зима была очень снежная, и вырастали огромные заносы). Вечером под руководством Вени Грабара мы, «дурбатовцы», занимались ремонтом казармы.
На четвёртый день нас отвели на пересдачу экзаменов. Смирнов, грустно улыбаясь, поставил мне «четвёрку».
«Ты же понимаешь, что „пять“ я не могу поставить в такой ситуации?!» – сказал он мне. Я это, конечно, понимал.
Положительным итогом пребывания в «дурбате» для меня стало то, что я прекратил писать шпаргалки – раз и навсегда. Стал надеяться только на свою память, и это принесло неожиданные результаты.
Все оставшиеся экзамены в училище сдавал без них и на сплошные «пятёрки», как ни странно. Вот такую пользу мне принесло пребывание в «дурбате».
Шура же был неизменным участником «дурбатов» всех 4-х зимних и летних сессий с 1-й по 2-й курс включительно.
Но он всегда был строг и последователен. На сколько бы дней его ни задерживали в «дурбате», на столько же дней он опаздывал с прибытием из отпуска, каждый раз привозя заверенную бумагу, что «была нелетная погода».
Мы к этому привыкли, Грабар тоже.
Летом на 2-м курсе Шура задержался в «дурбате» дней на 10. Но из отпуска умудрился прибыть с опозданием суток на 15. Усугубило ситуацию то, что батя его уже убыл с Чукотки, и Шура привез откровенно «левую» справку о нелетной погоде, от какого-то аэродромного штурмана.