Правда во имя лжи - стр. 30
Девушка приостановилась, вскинула руки и раздраженно поймала волосы. Мгновенным движением закрутила их в жгут и чем-то там закрепила. Все это время она стояла полубоком к Струмилину, и тот смотрел на ее высоко поднявшуюся грудь и ткань, облившую бедра.
«Ого!» – захотелось ему сказать. Ничего больше – только это одобрительное «ого!». Но он, конечно, промолчал.
Девушка опустила руки, сделала еще шаг – и кажется, только теперь заметила трех мужчин, расположившихся в могильной оградке. Приостановилась, вгляделась… При виде Валеры по лицу ее пробежала судорога, при взгляде на Пирога губы сердито поджались, и было мгновение, когда Струмилину казалось, что она сейчас развернется и уйдет, однако в это мгновение она встретилась с ним глазами.
Струмилин невольно прищурился. Девушка смотрела на него очень пристально, испытующе, даже как бы недоверчиво. Помедлила еще – а потом решительно двинулась вперед и через несколько шагов оказалась у калитки. Лицо неприветливое, замкнутое, и голос звучал недобро:
– Давно обосновались?
Серые глаза скользнули по пластмассовым стопкам и бутылкам: две на столе, еще одна, пустая, под столом (это Костина привычка – сразу убирать пустую тару, говорил, плохая примета, когда порожние бутылки на столе, у него все и научились порядку), по кольцу небрежно накромсанной копченой колбасы, ломтям ноздреватого белого хлеба и розовым сахарным помидорам – немудреной закуске.
– Вижу, давненько. Ладно, посидели – и хватит. Собирайте свое барахлишко, да поскорее. Я подожду.
Она демонстративно отвернулась, так резко мотнув головой, что небрежно затянутый жгут волос развязался, и она вновь вскинула руки, начала сновать в светящихся прядях проворными пальцами, заплетая их в тугую недлинную косу.
Струмилин смотрел на ухо с покосившейся сережкой: камушек зеленый, прозрачный, просвечивал на солнце, и ушко тоже словно бы просвечивало, такое оно розовое и маленькое…
Валера сильно выдохнул сквозь зубы, и до Струмилина внезапно дошло, на кого он так загляделся.
– Сонька! – подтверждая догадку, зло прохрипел Валера. – Какого черта?..
Она обернулась.
– То есть?! Я что, не имею права прийти на могилу собственного мужа в годовщину его смерти? Это вас я должна спрашивать, какого черта вы устроили здесь весь этот бардак? Другого места не нашлось?
– Бардак? – Валеру они называли между собой Электровеником – он заводился даже не с пол-оборота, а всего лишь с четверти. – Конечно, тебе лучше знать, шлюха!
– Эй, эй… – предостерегающе сказал Струмилин, однако Валера так дернул худым плечом, что стало ясно: его уже не остановить.