Правда сталинских репрессий - стр. 42
Все говорит о том, что русские офицеры и генералы, «избиравшие» для себя Красную армию (или по крайней мере большинство из них), делали тем самым выбор из двух зол в пользу зла, представлявшегося им меньшим. Это были люди, которые, надо думать, хорошо знали своих коллег по воинской службе и отчетливо видели, что во главе Белой армии стоят исключительно «дети Февраля», его не раскаявшиеся до самого конца выдвиженцы.
Явно не хотели иметь дела с Белой армией те офицеры, которые с самого начала восприняли Февраль как разрушение государства (и прежде всего – армии) или же вовремя «прозрели». Между тем главные деятели Белой армии если и прозревали, то уже в эмиграции (как, например, генерал-лейтенант Я.А. Слащов-Крымский). Сейчас даже как-то странно читать, например, недавно впервые опубликованный дневник одного из наиболее видных деятелей Белой армии – дворянина из донских казаков, генерал-лейтенанта А.П. Богаевского. Он был ближайшим сподвижником А.И. Деникина (а позднее – П.Н. Врангеля) и в феврале 1919 года стал войсковым атаманом Войска Донского (сменив на этом посту более «консервативного» П.Н. Краснова); некоторое время он был даже председателем «Правительства Юга России». В советской историографии Африкан Богаевский нередко изображался как «ярый реакционер», «монархист» и т. п. Но вот его задушевная запись в дневнике, сделанная в Екатеринодаре 1 марта 1920 года: «…сформировано Южнорусское правительство… вместе дружно работают – социалист П.М. Агеев (министр земледелия) и кадет В.Ф. Зеелер (министр внутренних дел, видный масон; кроме него в последнее деникинское правительство вошли масоны М.В. Бериацкий, Н.В. Чайковский и др. – В.К.). Я очень рад, что мой совет А.И. Деникину и Мельникову (новый глава правительства. – В.К.) назначить Агеева министром сделал свое дело… Итак, Глава есть. Правительство – тоже. Дело стало за Парламентом, как полагается во всех благовоспитанных демократических государствах».
И это пишется всего за 12 дней до того момента, когда Богаевский на одном из последних пароходов отчалил из Новороссийского порта «под огнем красных…» (там же, с. 33)!
Не менее примечательна запись, сделанная Богаевским через месяц, 30 марта 1920 года, в последнем пристанище Белой армии – Севастополе. Вспоминая об обороне Севастополя в 1854–1855 годах, Богаевский начинает свою запись так: «Суровый царь был – Император Николай Первый… тяжкой памятью в истории России останутся годы бесчеловечного рабства… жесток был гнет полицейско-жандармского режима и управления "40 тысяч чиновников"…» (последнее выражение, по-видимому, видоизмененная цитата из монолога Хлестакова, хотя Богаевский этого не осознает…)