Правда и вымысел - стр. 53
Наконец я справился с замешательством, сложил в котомку вещички, в том числе простенький блокнот, в котором Бурак обнаружил «шифровки», и отдал Гою.
– Через некоторое время выведу из отдела и уходи.
Он вскинул свой орлиный взор.
– Отпускаешь меня на свободу?
– Отпускаю.
– Это похоже на благодарность… А за что?
– Наверное не помнишь меня, но я тебя узнал. В детстве ты дал мне соль и завернул в шкуру красного быка…
Гой на миг оживился, распрямились суровые брови, однако через секунду обвял.
– Нет, не помню… Я многим изгоям давал соль и многих заворачивал в шкуры…
– Еще ты долго разговаривал с моим дедом и назвал ему срок смерти, – напомнил я, но заметил, что это не производит никакого эффекта.
– Время уходит, старею…
– А я тебя потом долго искал и ждал, – признался я. – На Змеиную Горку ходил, на Божье озеро…
– Куда ходил? – воспрянул Гой. – На Божье озеро?
– Мне дед сказал, ты можешь там появиться или даже перезимовать.
– Скажи-ка мне, где я сейчас нахожусь? – после долгой паузы как-то несмело и стыдливо спросил он, чем окончательно меня обескуражил.
– В милиции…
– Нет, как называется это место?
– Город Томск.
– Города появляются и исчезают. Ты мне скажи, какая здесь река?
– Томь… – У меня проскочила мысль, что Ромка Казаков, возможно, прав: у этого человека напряженка с головой.
– Погоди… Томь, Томь… Она куда впадает?
– В реку Обь.
– В Обь? – искренне изумился Гой, но с его орлиными глазами это получилось гневно. – Это что, я пришел на Обь?
– До Оби тут недалеко…
Он ссутулился, некоторое время гладил бороду и наконец сказал со вздохом:
– Ну вот, опять сюда занесло… И уже не первый раз. Понимаешь, с пути сбился, хожу, хожу, места узнать не могу. – Он улыбнулся, показывая из-под усов молодые, белые зубы. – Старый стал, слепну, а чудится, на Земле темнеет. Пора бы на покой. Вот схожу в последний раз и скажу владыке, чтоб отпустил… Ведь стыд и срам – дорогу в сумерках потерял!
Поверить, что этот человек с пристальным птичьим взором слепой, было невозможно, кажется, он видел все вокруг, и даже у себя за спиной. Но возразить я не мог, а точнее, не смел, поскольку сидел оглушенный, мысли качались, будто маятник: то казалось, разговариваю с сумасшедшим и сам схожу с ума, то вдруг явственно ощущал, что прикасаюсь к великому таинству и надо остановить или продлить мгновение.
Видимо, он и колебания мои узрел.
– Говоришь, узнал меня? – вдруг спросил строго.
– Узнал, но только по глазам, лица не запомнил…
– И я давал тебе соль?
– Давал…
– Ну и как, горькая была?
– Нет, я до сих пор помню ее вкус.
– Что же ты мечешься?