Прародина индоевропейцев - стр. 12
Кроме того, возникает вопрос, почему береста, как материал для письма, сохранилась именно в восточнославянском и индийском этническом ареале. Если следовать выводам Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова, то славянская и индоиранская ветви индоевропейской общности разошлись еще на территории их предполагаемой общей прародины в Передней Азии (где берез практически нет). Праславяне ушли в Восточную Европу, а индоиранцы переместились на территорию Ирана (где береза не распространена) и Индостана, где только в Гималаях на высоте 2500—4300 м. растет «береза полезная», «береза Жакмона» и, наконец, обитает береза секции акумината – дерево высотой 20—30 м. с очень крупными листьями. Но эти деревья не являются в Индии широко распространенными и считаются эндемиками очень узкого ареала.
Береза в Гималаях
А ведь в индийской традиции береста не просто материал для письма, а материал сакральный: на бересте (и только на бересте) делалась запись о браке в высших кастах, и без этой записи на бересте брак не считался действительным. Такая ситуация не могла сложиться в районах, где береза почти не распространена. Стать материалом для письма береста могла только там, где береза на протяжении многих тысячелетий является одной из главных лесообразующих пород – в лесной полосе Восточной Европы. Имеет смысл обратить внимание и на следующее обстоятельство. Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов подчеркивает, что береста использовалась для письма в древнейших индоевропейских культурах и сохранилась в таком качестве у восточных славян и в Индии.
Но предки восточнославянских народов и арийских народов Северо-Западной Индии разошлись еще в середине 2 тысячелетия до н. э. И тем не менее береста, как материал для письма, сохранилась именно у восточных славян и индийцев. Из этого следует, что материалом для письма и у тех, и других береста была еще на их общей прародине. Тогда естественен и вывод о том, что еще задолго до середины 2 тысячелетия до н.э. у предков восточных славян была письменность и предшественницы новгородских и псковских берестяных грамот старше их на многие тысячелетия.
Интересно и то, что в севернорусской традиции береста и в 19 веке (как и в Индии) являлась именно сакральным материалом для письма. Об этом свидетельствует рассказ выдающегося этнографа 19 века. С.В.Максимова о берестяной книге, которую архангельский старик-похор, готовый отдать любую другую рукописную, украшенную миниатюрами старообрядческую книгу, не хотел ему продавать не за какие деньги. С.В.Максимов отмечает, что эта книга, «писанная полууставом» на бересте, «тонко и удачно содранной и собранной, сшитой по четвертинкам… Писанное разбиралось так же удобно, как и писанное на бумаге, буквы не растекались, а стояли ровно, одна подле другой: иная бумага хуже выделяет буквы… книжка была кое-как, домрощенным способом переплетена в простые, берестяные же, доски… (для написания такой книги) из пережженной березовой корки делается клейкая сажа, которая будучи разведена на воде, дает сносные чернила, по крайней мере такие, которые способны оставить очень приметный след по себе, если и обтираются по верхнему слою. Орлы и дикие гуси, которых много по тундре и которым трудно улететь от меткого выстрела привычных охотников, дают хорошие перья. А вот и подручная, всегда удобно обдирающаяся по слоям береста, которую можно и перегнуть в страницы и на которой можно писать скоро и пожалуй, четко,» – пишет С.В.Максимов.