Практика на Лысой горе - стр. 28
Все мысли мигом выветрились из головы. Не осталось ничего, кроме раскаленной черноты напротив и гибкого горячего тела.
— Может, — выдохнул я и прижался к ее губам.
Вода заплескалась, захохотала, взлетела вдруг алмазной сетью. Цимбалы резко вскрикнули, нежный звон струн стал резким и настырным, и…
— Чугайстрин, па-а-а-адъем! — проорал кто-то почти на ухо.
От неожиданности я подскочил и едва не ударился лбом об угол тумбочки. Ошалело завертел головой и понял, что на столе разрывается от усердия будильник, я рядом стоит довольная Сашка. При этом на лице написано столько самодовольства, что я даже несколько занервничал — гадюку в кровать подложила? Что с них, злыдней, взять?
Протянул руку и быстро выключил будильник. Правда, звон будто застыл в ушах. Глянул на время — стало не по себе. Мотнул головой и глубоко вздохнул, приходя в себя:
— Слышу, слышу, — пробормотал я, — спасибо, что разбудила.
— Нема за шо, — ласково улыбнулась Саша истинно злыдневской улыбкой, и я понял, что одной гадюкой дело не обойдется.
Ткачук быстро вышла и даже аккуратно прикрыла дверь. Еще несколько секунд я посидел на постели, прогоняя остатки сна, а потом вскочил и заметался по комнате, пытаясь собрать вещи, книги, папку с рефератами и да… одеться не забыть! На все и про все оставалось двадцать минут, а за опоздания Вий-Совяцкий преподавателей наказывает еще жестче, чем студентов.
В аудиторию я влетел за две минуты до звонка. Но вместо приветствия сумел испустить только удивленный вздох. На учительском столе находился темно-коричневый глиняный горшок с изумительно красивым цветком: на толстом, чуть изогнутом стебле — массивные широкие зеленые листья, алые по краям. Необычные насыщенно-красные цветы напоминали нарциссы.
Я озадаченно уставился на растение.
— Это еще что?
Воцарилась тишина. Даже любящие поболтать товарищи на галерке, с любопытством уставились на меня, а потом — на стол. Сидевшие в первом ряду Багрищенко и Дина переглянулись.
— Так Хвеся Харлампиевна принесла, — наконец сказала Дина, поняв, что кроме нее никто не рискнет ответить.
— И?
Я подошел к столу, положил портфель на стул и склонился над цветком, внимательно его разглядывая. Хм. Что-то до ужаса знакомое, но так пока и не понять, что именно.
— Она занесла, — сказала Дина, — поставила, велела не трогать и умчалась.
— Даже не сказала кому? — изогнул бровь я.
Дина посмотрела на меня округлившимися глазами:
— Да как же… Студентам она ничего носить не станет. Это вам только.
Поняв, что ничего толкового добиться сейчас не сумею и лучше вытрясти из Языкатой это самостоятельно, я махнул рукой и повернулся к доске. Чувствовал себя преотвратно: голова гудела, мысли путались, так и хотелось сесть, уставившись в одну точку. Сон не желал отпускать из своих объятий. Но надо было срочно что-то делать — пару за меня вести никто не будет. Вон, даже студенты притихли.