Позывной Леон 2 - стр. 27

И я не понимал зачем.

Я не хотел, чтобы мой голос, моё присутствие, моё существование затронуло её. Я тащил за собой что-то тёмное, что-то грязное, что-то, что приносит боль. Хорошие люди не должны попадаться мне на пути. Как Айрэлинн…

Я не хотел вспоминать её.

Но Гаала продолжала тянуться ко мне, и сегодня её улыбка была особенно лукавой.

– Леон, здравствуй! – раздался её радостный голос, когда я остановился перед прилавком.

Она легко выскользнула из-за грубо сколоченного стола, принимая у меня привычную плату за корнеплоды и мясо.

– Сегодня я хочу порадовать тебя… и господина Агарта, – многозначительно добавила она и, исчезнув в глубине шатра, вернулась с небольшим свёртком в руках.

Я насторожился.

Гаала развернула ткань, показывая мне странную рыбу – серебристую, с переливающейся чешуёй, но вместо задних плавников у неё были короткие лапки.

– Это картар. С поверхности.

Она прищурилась, будто проверяя мою реакцию, затем подняла палец вверх, словно предупреждая меня, что это тайна.

– Но только никому.

Она резко захлопнула свёрток, глядя на меня исподлобья, будто боялась, что за нами кто-то следит и вручила его мне втиснув в левую клешню.

Я не знал, что сказать.

Я сжал свёрток крепче, удерживая его, чтобы не выронить, и молча наблюдал, как Гаала развернулась и, не оглядываясь, исчезла в глубине своего шатра, оставляя меня стоять посреди этого шумного, но в тот момент странно опустевшего мира.

Я хотел сказать, что плата мала за такую еду, что она ошиблась, что так нельзя… Но слова застряли в горле.

Я лишь смотрел на закрытые занавески её лавки, так и не найдя объяснения тому, что только что произошло.

Развернувшись и, почти не осознавая своих действий, двинулся прочь от лавки Гаалы, я продолжал обдумывать случившееся, пытаясь понять, зачем она так поступила. Этот жест, сам по себе незначительный, цеплялся за сознание, вызывая неприятное ощущение чего-то неуместного, неправильного, выбивающегося из привычной картины здешней жизни. Здесь никто и никогда не делал ничего просто так, а если и делал, то за этим всегда стоял скрытый смысл, которого мне не хотелось разгадывать. Идти к ней в следующий раз мне совсем не хотелось, но если я всё-таки решусь, то принесу больше камней, чем обычно, просто так оставить это без ответа я не мог. Всё это выбивалось из серой, привычной картины, с трудом выстроенной реальности, в которой каждый жест, каждое слово были частью игры на выживание. Это возвращало меня к тому, от чего я так отчаянно пытался удержаться, сидя в темнице, сжимая зубы, не позволяя себе вспоминать и надеяться.