Позвонки мышей - стр. 2
– Мама?
Белла швыряет в стену карандаш, но ненависть остаётся внутри – прячется растущей саркомой. Воздух стекольно дребезжит.
– Мама!
– Ну, чего тебе? – Белла обращает к старшей девочке озлобленный взгляд, но тут же спохватывается, впивается ногтями в ладони, сквозь стиснутые зубы выдыхает. Воздух протискивается наружу, изранив дёсны. – Ну что тебе, дочка?
– У меня голова болит, – говорит Ева хмуро. Мамина злость её больше не пугает.
– Где болит? – Белла обнимает девочку за плечи. Пальцы плещутся в шёлковых волосах. – Покажи, где именно?
– Мама, тебе было больно, когда я рождалась? – Ева стискивает руками голову, пытаясь спрятаться от крика Ады, который всё длится, длится…
– Было больно всегда, – машинально отвечает мать.
– Голова болит, как будто внутри сидит птенец. Он хочет выклевать в голове дыру и улететь. А этот крик…
– Не бойся.
– Но мне больно.
– Не бойся! Сейчас найдём что-нибудь в аптечке и убьём твоего птенца.
– Не надо, мамочка, не хочу убивать, пусть будет больно, я хочу, чтобы было больно, я люблю птенчиков, особенно того, помнишь, мы с папой нашли воробушка под деревом. Папа залез на ветку и подсадил его в гнездо, и птенчик остался жив, и птицы улыбались…
За окном всё заволокло туманом. Вслед за хрустом ключа в замочной скважине из прихожей доносится запах сырости и осенних листьев. Белла закрывает глаза.
– Как ты? – в комнату льётся голос. Звук обволакивает стены и опрокинутые стулья, впитывается в смятые вещи на кровати.
– Всё так же, – отвечает Белла, пряча тело ещё глубже в халат с протёртыми на локтях рукавами. – Марк, пожалуйста, выйди. Слышишь? Ада кричит. Когда ты привыкнешь уже? Это твой ребёнок. Иди, успокой её…
Марк топчется на пороге комнаты, рассеянно скребёт пальцами щетину на щеке и, цокнув языком, выходит, так и не ответив ни слова. Ему снова неловко переступать порог. Каждый раз он приходит домой с мыслью, что ему здесь не место.
«Ошибка, где-то закралась ошибка», – то и дело думает он, беззвучно шевеля губами и ощупывая карманы, будто бы завалявшаяся в них мелочь может помочь ему начать другую жизнь. Но там и на сигареты бы не хватило! Он подходит к кроватке, в которой кричит Ада. «Хорошо, что ты ещё маленькая. Взрослые плачут гораздо громче. Просто слёзы текут вовнутрь, и крик застревает в горле как кость – не выплюнешь». Он проводит тыльной стороной ладони по щеке малышки. Ада продолжает кричать.
Так один за другим проходят наши бесконечные дни. Белла кутается в растянутый халат и терпкое облако табачного дыма, пытаясь закончить свою работу «Фиктивное самоубийство как способ психологической защиты». Она переписывает её раз за разом, но всё никак не может дотянуть мысль до точки. Ей бы бросить все эти псевдонаучные теории и снова сочинять стихи, но Белла упорно отказывается считать себя поэтом. Часами она расхаживает по комнате в своём давно не стиранном халате, под крики Ады, под безмолвные взгляды Евы, то и дело откидывая со лба пряди немытых волос.