Позволь мне остаться - стр. 41
Ира выдвигает ящик за ящиком в столе мужа. Так спокойно, смело. У меня в животе все мышцы на мгновенье сводит. Медленно выдыхаю, стараясь расслабиться. Плохие люди не говорят о личном, тем более с такой искренней дрожью в голосе и блеском в глазах.
Она кладет передо мной блокнот вместо листочка. Благодарно кивнув, начинаю все заново:
«Мы раньше тоже пили чай всей семьей. А потом не стало мамы. Она попала в аварию. Папа много работал, чтобы не было больно. Думал вернуться с нами на родину, в Корею. Но это его родина, а мы с сестренкой родились и выросли здесь. И он остался. Сейчас я думаю, как же это было глупо – отказываться лететь. А тогда казалось самой страшной трагедией после гибели мамы».
Останавливаюсь. Рука устала. Разминаю пальцы, проглатываю ком из слез. Тоска начинает давить на меня еще сильнее и кажется, что сейчас я точно сломаюсь.
Сделав несколько маленьких глотков чая, вновь берусь за карандаш:
«К нам домой стал приходить страшный человек. Они с папой сильно ругались за закрытыми дверями. А потом …» – По моим рукам и спине бегут мурашки. – «Он убил отца у меня на глазах, и я из-за этого потеряла способность говорить». – Закрыв глаза, делаю судорожный вдох, пытаясь удержать слезы внутри. – «Тогда я еще не понимала, что уже перестала быть человеком. Я вещь, кукла. Домашний питомец. Кто угодно, только не человек…» – Карандаш ломается, на блокнот все же капают слезы, делая бумагу тоньше, почти прозрачной.
Ира забирает у меня блокнот, читает и, кажется, тоже всхлипывает. Подходит со спины, обнимает за плечи и прижимается губами к макушке, как делала раньше мама. Я скатываюсь в беззвучную истерику, а эта чужая мне женщина крепко обнимает и шепчет что-то неразборчивое, но очень теплое.
– Попей. – Ира вкладывает мне в ладони кружку с остывшим чаем. Допиваю залпом, ставлю на стол. – Мир тебе обязательно поможет. Попробуй ему поверить. Против силы, малышка, в данном случае можно бороться только силой. Большие мальчики что-то придумают.
«А если нет?» – пишу, стянув из органайзера другой карандаш. – «Если будет хуже? Если я зря сбежала?»
– Точно не зря, – уверенно отвечает Ира. – С этой минуты ты начала бороться.
Опустив голову, смотрю на свои дрожащие пальцы. Дверь открывается слишком громко. Я вздрагиваю, Ира сжимает мои плечи крепче.
– Поехали. – Мирон протягивает свою широкую ладонь. – Покажем твое украшение одному старому знакомому.
Я послушно поднимаюсь и надеваю все, что на мне было, а Ирина стискивает пальцами блокнот с моими скупыми откровениями.
– Можно отдать? – спрашивает у меня. И все они ждут моего ответа.