Пожиратель душ. Об ангелах, демонах и потусторонних кошмарах - стр. 2
Пока я шагал, в уме моем возникло суровое лицо отца, а в ушах зазвучал его торжественный голос, рассказывающий легенду о проклятии дома Кралицев – о тщательно скрывавшейся от посторонних тайне, которая из поколения в поколение передавалась старшему сыну.
Передавалась в урочный час.
– Когда же? – спросил я отца, уже лежавшего на смертном одре и сопротивлявшегося небытию.
– Когда ты будешь готов воспринять, – отвечал он, пристально вглядываясь мне в лицо из-под кустистых белых бровей. – Одним тайну открывают раньше, другим позже. Со времен первого барона Кралица тайну передавали…
Он схватился за грудь и умолк. Прошло добрых пять минут, прежде чем отец собрался с силами и вновь зазвучал его могучий рокочущий голос. Барону Кралицу не пристало шептать и задыхаться в предсмертных признаниях!
– Франц, ты видел близ деревни руины старого монастыря, – заговорил он наконец. – Первый барон сжег его, а монахов предал мечу. Слишком часто настоятель мешал капризам барона. Однажды девушка искала убежища в обители, а настоятель отказался ее выдать. Терпение барона подходило к концу – тебе известны истории, которые по сю пору о нем рассказывают. Барон умертвил аббата, монастырь сжег, а девушку забрал себе. Перед смертью аббат проклял своего убийцу и сыновей его во всех грядущих поколениях. Суть этого проклятия и составляет тайну нашего дома. Я не вправе рассказать тебе, в чем проклятие заключается. Не пытайся узнать о нем раньше, чем оно будет тебе открыто. Ожидай с терпением, и в должное время хранители тайны проведут тебя по лестнице в подземную пещеру. И тогда ты узнаешь тайну Кралица.
Как только последнее слово слетело с губ моего отца, он испустил дух. Его строгое лицо и после смерти исчерчивали глубокие морщины.
Погруженный в воспоминания, я не заметил, как мы шли, но вот мои темные спутники замедлили ход у зияющего провала в каменном полу, где в подземные глубины уходила лестница, которую в своих прогулках по замку я раньше никогда не замечал. Меня повели вниз по ступеням, и некоторое время спустя я понял, что вижу некий свет – тусклое фосфоресцирующее сияние неясного происхождения, которое было не столько настоящим светом, сколько следствием привыкания глаз к почти полной темноте.
Шел я долго. Лестница поворачивала и петляла в камне, и лишь покачивающиеся впереди фигуры нарушали монотонность бесконечного спуска. Наконец глубоко под землей длинная лестница кончилась, и из-за плеч моих провожатых я увидел массивную дверь, преграждавшую путь. Она была грубо высечена из цельного камня и покрыта причудливыми, странно тревожащими резными письменами – символами, которых я не узнал. Дверь распахнулась, я вошел и заозирался, силясь что-либо разглядеть в сером море тумана.