Поздняя весна. Повести и рассказы - стр. 80

– Да, сестрёнка, – произнёс Милан, овладев собой. – Наше никуда от нас не денется, а чужое не удержишь, как ни старайся.

Я сказала, что буду у него через двадцать минут. Сама направилась в свою комнату, не спеша разделась, приняла душ, облачилась в домашний костюм. После собрала грязные вещи, пошла с ними в прачечную и запустила стирку. Пока я буду заниматься Миланом, стирка как раз закончится. Я успею всё повесить и лягу спать… на пару часов, чтобы потом навестить Милана, шатаясь и тараща от недосыпа глаза. То, что я настирала прошлыми ночами, покоилось теперь в корзине для глажения и тоже требовало внимания и ласки. Что ж, всему своё время. Сейчас надо, как можно скорее, уложить Милана, а то скоро уже забрезжит рассвет, а мы ещё и не думали ложиться.

Я делала Милану массаж под аромат ванили и музыку для релаксации, сочинённую когда-то в древности невозмутимыми сынами гор. Мы вели неспешную, приятную беседу. К счастью, Милан не заговаривал ни о Яреке, ни о нашем прошлом, а то я не знаю, что со мной было бы.

В этот раз он лёг в кровать сразу же после душа и не возражал, когда я погасила весь свет в спальне.

– Спокойной ночи, Яничка, – произнёс Милан мягко.

– Спокойной ночи, Мильчик, – отозвалась я.

Я очень редко называла его этой уменьшительной формой имени, разве что когда Милан болел, либо умирал кто-то из его близких, но сегодня особенный день, и мы никому об этом не скажем.

Я решила на сон грядущий прослушать последнее сообщение Ярека, ведь до него так пока и не дошла очередь.

– Спокойной ночи, Яничка, мой золотоволосый, синеглазый ангел! – Произнёс совершенно осипший, больной голос Ярека, и из глаз моих уже в третий раз за эти бешеные, нескончаемые сутки заструилась надоевшая до колик, солёная, горячая влага.

Глава 15

Кто-нибудь объяснит мне, почему самые заезженные штампы вызывают такую бурю эмоций, когда произносятся любимым голосом и вливаются при этом в любящие уши? Я подозреваю, конечно, что ответ кроется в самом вопросе, но, всё же, есть вещи, которые никогда не перестанут меня удивлять.

Проснувшись через два часа, когда небо на Востоке начало уже оранжеветь, я, шатаясь и позёвывая, отправилась в комнату Милана проверить, всё ли с ним в порядке. Открыв дверь, я обнаружила, что Милан спит сегодня в своей комнате не один: на кушетке возле стены примостился, поджав ноги, Иван, а под кушеткой вытянул свои длинные чёрные лапы Марек.

Ванька сразу же замахал на меня руками, мол, иди, спи, нечего тут шататься по ночам. Взглянув на Милана, я поняла, что спит он на этот раз спокойно и крепко. Я вышла, не забыв жестами поблагодарить Ивана за заботу. Прав был Милан: Ванька добрый парень, но, сколько в нём всего остального при этом! Я подумала с надеждой, что когда-нибудь всё остальное перерастёт в нечто лучшее, и под эти благостные мысли уснула до половины восьмого утра.