Поздняк на Новый год - стр. 7
В приёмном покое центральной городской больницы, куда меня доставили без почестей и удобств, я провела шесть часов. Примерно через три часа я хотела уйти, но мои документы находились в заложниках, сил же на споры с дамой, похожей на цербера за стеклянным окошком, у меня не находилось.
За это время ко мне трижды подбегали молоденькие юноши и девушки в белых халатах, висящих на них мешками, озабоченно совали какие-то бумаги в руки, которые я должна была подписать, интересовались, сделана ли у меня прививка от гриппа и прочих напастей.
Зачем-то отправили делать кардиограмму, к слову, на второй этаж, куда мне пришлось подниматься по лестнице, волоча несчастную больную ногу, сделали рентген лёгких, там, кстати, выяснилось, что с ними, рёбрами, у меня всё отлично. Не пострадали, не сломались и не порвались.
Всё это время подвозили и подвозили несчастных, некоторых на каталках, кого-то вовсе без сознания – этих забирали быстро, одну женщину сразу завезли в реанимационную палату, которая, как, оказалось, находилась тут же, в приёмном покое. Следом туда же пронеслась бригада врачей.
Мы же, кое как плетущиеся на своих двоих, не потерявшие сознание и силу духа – а уж поверьте, сила духа в приёмном покое центральной городской больницы нужна похлеще, чем у воина-викинга, – продолжали ждать приёма врача.
Наконец-то меня позвали, кое-как я доплелась по лестнице на второй этаж, оттуда поднялась на лифте в сопровождении грузной санитарки, которая прижимала к своей необъятной груди мою историю болезни.
– Не знаю я, почему лифт только со второго этажа, – ответила она. – Ты вон своими ногами идёшь, а лежачих через улицу и центральный холл возим.
– Ясно, – кивнула я.
Вопроса я не задавала, но раз ответили, спасибо.
На нужном этаже нас встретил длинный коридор и… очередь из таких же, как я, бедолаг, а ещё – брезжущий рассвет в торцевом окне коридора. Романтика.
– Вызовут, – всё, чем прокомментировала санитарка ситуацию.
Ткнула толстым пальцев в кушетку, указывая, где мне сесть, и скрылась в кабинете рядом с тем самым окном с рассветом.
– Изюмина! Изю-у-у-у-ми-на! – слышала я сквозь сон. – Девушка, вы Изюмина? – спросил меня парень, ткнув в рёбра пальцем.
– А? Что? Да! – подорвалась я с места, как пионер-энтузиаст.
– Зовут, – он показал на дверь кабинета.
И я поплелась в кабинет, всё так же волоча ногу. Там меня встретила медицинская сестра в совершенно растрёпанном виде. Если бы несчастной мыли полы, потом выжали, стряхнули, снова мыли, и так раз пятнадцать, она бы выглядела более презентабельно, честное слово. Забранные вверх волосы – видимо, когда-то это был хвост, – торчали во все стороны, глаза красные, через щёку проходила полоса от авторучки. На подоконнике, рядом с письменным столом, стояли штук пять недопитых, тысячу лет остывших, чашек кофе.