Позади Москва - стр. 52
Кстати, он так и не понял, почему у них в училище оказались хотя бы те три десятка автоматов, которые он насчитал. И почему все-таки к ним было сколько-то патронов. Столько лет прослужив на одном и том же месте, на одном и том же этаже, он не имел понятия, что в училище есть оружие. Думал, четыре автомата для двух смен караула, и все, остальное – это только пистолеты для дежурных офицеров. Оказалось, нет, в разы больше. Но недостаточно.
– Вам скомандовали уходить?
Он очнулся от своих размышлений и сначала вновь посмотрел на лежащих парней, а только потом на губы заговорившей женщины. Нет, никто им не скомандовал.
– Некому уже было. Контр-адмирала я не видел и не слышал. Он вроде бы где-то на юге города живет, я не знаю. Воскресенье… Не добрался. Командовал сначала дежурный по училищу, капитан 3-го ранга… Потом другой капитан 3-го ранга, с кафедры ракетного вооружения.
– А тот?
Вопрос снова был глупый, до боли.
– Надо было уходить, – ответил он на прошлый из заданных. – Не нужно было эту коробку защищать. Столько ребят погибло…
Они вместе посмотрели на лица лежащих. На улице стало темнее, одна из свечей уронила вытянувшийся вверх фитиль набок и больше моргала, чем светила. Но было понятно, что не изменилось ничего: оба вытащенных им парня так и оставались без сознания. Как он сумел их притащить один, на себе? Если бы капитан-лейтенант имел комплекцию Карелина или Валуева, вопрос бы не звучал так очевидно. Но он был среднего роста и среднего телосложения, а из спорта, кроме самбо, предпочитал волейбол: летом – пляжный, с осени по весну – обычный. Однако сумел.
– Там уже была зачистка… – невпопад сказал моряк. – От здания ерунда какая-то осталась после второго артналета. Просто ерунда. Ракетчика я потом не видел уже, но какой-то лейтенант вокруг себя собирал людей с оружием. Несколько офицеров, старший мичман, десяток курсантов. Все в пыли, в дыму, в копоти. Даже снега не было – все растаяло от жара. Мы ушли в левое крыло, несли кого могли. Эти за нами… Не вплотную, а так… хорошо на дистанции. И все время снайперский огонь, непрерывно.
Он вздрогнул, не выдержав собственных слов. Снайперский огонь был не стопроцентно метким, но он был плотным и постоянным. Пули били по стенам, по битому кирпичу с резким, злым и тяжелым звуком. В человеческие тела они входили глухо и почти мягко вне зависимости от того, попадали они в мертвых или еще живых. Капитан-лейтенант пережил несколько секунд абсолютно неконтролируемого ужаса, когда надо было перебираться через разбитую стену в коридор, еще не полностью перекрытый пожаром, и несколько человек по бокам от него упали разом, кто молча, кто со всхлипыванием или стоном. И самое обидное, что это не дало им никакой выгоды: пробравшимся через несколько минут пришлось возвращаться назад, потому что пройти так и не удалось. На той же стене потеряли еще кого-то, он уронил уже пустой тогда автомат и секунду боролся с каким-то безумным курсантом, который пытался его забрать себе. Американцев они уже не видели – пули прилетали из пустоты, как будто из другого измерения. Возможно, возвращение тем же маршрутом оказалось верным ходом: человек пять или шесть сумели выскочить. Потом они встретили еще группу, наполовину состоявшую из раненых, продвинулись довольно далеко, снова кого-то потеряли. Один из курсантов вскочил на подоконник, распахнул пинком ноги вроде бы намертво закрытую пустую раму, проорал что-то несвязное, и его буквально вбило внутрь, наверное, пулей. Он свалился, как мешок, в метре от капитан-лейтенанта, и тот еще сколько-то драгоценных секунд не смог двинуться с места: настолько это его потрясло.