Пойти в политику и вернуться - стр. 2
Президент сказал, что недоволен моей позицией по «Газпрому». «Почему вы по „Газпрому” такие решения приняли? Не дали приватизировать?» Объясняю: «Газпром», слава богу, эффективно работающая компания, а у нас их не так уж много. Зачем все ломать? Мы с Черномырдиным посоветовались, он тоже так считает». Вдруг Ельцин говорит: «Черномырдин – наш враг». У меня глаза на лоб: как это, Черномырдин враг? Борис Николаевич как-то замял этот разговор, но слово «враг» у него вырвалось. Еще поговорили, и мне показалось, что я его в своей правоте убедил. Тогда он мне припомнил мэра Москвы Юрия Лужкова: «Почему вы Лужкова не посадили?» Говорю: «А почему я его должен сажать? Никаких оснований у меня для этого нет». – «Он рвется к власти». – «Подождите, за это не сажают». Поговорили и про Лужкова – вроде тоже друг друга поняли.
Разговор получился хороший, как в прежние времена. До моего премьерства мы были в очень близких отношениях. Я всегда знал, что могу с ним говорить откровенно и рассчитывать на его поддержку. Хотя никакого панибратства себе не позволял, всегда понимал, что нас связывает что-то большее, чем формальности. Однажды, когда мы с премьер-министром Евгением Примаковым были у Ельцина в Кремле, он попросил нас задержаться и выпить по рюмке. Неожиданно сказал: «Поклянитесь, что будете преданы мне до конца». Видимо, было не так много людей, кому он доверял.
И на этот раз он меня внимательно слушал, не обрывал, не раздражался. Потом встал и, ни слова не говоря, вышел. И я минут сорок сидел один в кабинете президента. Даже думал: сейчас пойду и напоследок сяду в президентское кресло. Появилась вдруг такая совершенно детская мысль – бывает же… Ну, естественно, не стал этого делать. Встал, походил, посмотрел книжки, картины. Возвращается: «Я указ отменяю». И порвал. «Чего они только про вас не наговорили. Работайте, Сергей Вадимович. Я вам доверяю». Я говорю: «Борис Николаевич, у меня поездка сейчас планируется – мы проводим первое заседание военно-промышленной комиссии по авиации в Самаре. Полечу?» Он не возражал: «Да-да, пожалуйста, давайте». То есть работа вроде бы входила в нормальное русло.
Возвращаюсь в Белый дом и сразу – на заседание правительства, на полчаса опоздал, чего со мной никогда не бывало. И по лицам вижу: все ждут сообщения об отставке. Слухи быстро разлетаются. Говорю: «Меня срочно вызывал Борис Николаевич, обсуждали проблему долгов. Президент пожелал удачи правительству. Давайте по повестке дня». Все выдохнули.
И я полетел в Самару. Помимо военно-промышленной комиссии, было еще одно дело – поговорить с президентом Татарстана Минтимером Шаймиевым, самарским губернатором Борисом Титовым и ульяновским – Юрием Горячевым о том, чтобы они перестали заигрывать с Лужковым. Важные дела. Но, наверное, все равно не стоило мне лететь. Надо было потолкаться в кабинетах, прийти еще раз к Ельцину, посидеть, поговорить. Что называется, держать ситуацию под контролем. Но я как-то посчитал, что, если президент уже сказал «работайте», можно спокойно работать. Ошибся.