Пойнтер: Собачий глаз. Белое солнце Пойнтера. Пойнтер в гору не пойдет - стр. 149

Чем началась для Конрада Зарецки карьера кадавризированного организма, тем и закончилась. Оставшиеся ему двадцать восемь процентов биологической адекватности бесследно растворились, окончательно истекая в живую бесконечность Мекана.

«И ни во сне, ни наяву уж не отпустит топь…»

Все.

Казалось, все затихло. Не от уважения к смерти – тесайрский фронт от такого отучает сразу и навсегда, – а от масштабности потери, размера катастрофы. Которую распоследняя здешняя тварь не разумом – чутьем возьмет. Самая распоследняя…

Кроме высокородной.

Из трясущейся кучи пальмового листа неуместно доносились возмущенно-недовольные вопли. Опасное зверье потихоньку обживало безопасный оазис, одержанный разрушительной мощью разума, и надо бы прибрать оттуда Леах ау Риер ау Сниотта, уари Инерс. Это если по правилам. А если по совести…

Единственное, чего мне хотелось сделать по-настоящему, – это одним ударом тесака снести голову проклятой мрази.

Однако жизни наши друг на друга в этом походе записаны. Хочешь не хочешь, а спасай. Как оправдаться, если светлоэльфийская стервь найдет судьбу свою неминучую не при участии моем, так хоть в присутствии, еще не придумалось. Так что, скрепя сердце, пришлось указующе вытянуть руку в сторону пальмового стога и скомандовать:

– Харм, апорт!

Пес посмотрел на меня укоризненно, но не шевельнулся. Пришлось повторить приказ.

– Апорт!!!

Только тогда он поднялся и, набирая ход, потрусил исполнять.

Самое время. Стог уже изрядно осел и потихоньку подавался под атакой меканских тварей и всепожирающего биорастворителя. Еще немного, и все можно будет спокойно списать на несчастный случай. Но нет – возмущенный визг эльфи возвестил об удачном завершении по крайней мере первого этапа спасательной экспедиции. Из пальмовых листьев показалась голова пса с болтающейся в зубах фигуркой Инорожденной.

Харм в три прыжка вынесся из гущи одержания и швырнул поноску к моим ногам, как негодную падаль. Каковой, если вдуматься, высокородная Леах ау Риер и была все без малого пять сотен лет своей жизни. Светлая эльфь возмущенно встрепенулась, очухиваясь, но пес тут же припечатал ее меж лопаток стальной лапой. Не в полную силу – хребет не сломал, хотя стоило бы. Так, только вода болотная чавкнула.

Не знаю, как четвероногий кадорг угадывал, когда Инорожденная Дня открывала рот не для вдоха, а для злобной тирады, но именно в такие моменты он с абсолютной точностью взрыкивал и усиливал нажим, снова и снова окуная эльфь в лужу. Поэтому все взвизги и выкрики мерзавки завершались скорым и неотвратимым «плюх!».