Пой, менестрель! - стр. 7
Встревоженный лучник коснулся ее плеча. Девушка глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
– Здесь что-то написано, – она водила рукой по полустертым буквам. – Олень…
– Надежда твоя – твой Белый Олень… – прокатился под сводами храма чей-то голос.
Оборачиваясь, Стрелок сорвал с плеча лук, накинул тетиву на зарубку. Миг – и трехфутовая стрела нацелилась точно в грудь стоявшему на пороге человеку. Девушка полуобернулась к незнакомцу, одновременно жестом останавливая Стрелка. Строго и вопросительно смотрела она на вошедшего в храм. А в его руках в одно мгновение появилось… не оружие, нет – появилась лютня. Ударив по струнам, человек пропел:
Солнце скрылось за облаком, и фреска погасла, растворилась в полумраке.
Девушка смотрела на незнакомца радостно и удивленно. Так ребенок, открыв поутру глаза, радуется и удивляется необъятному миру.
А человек был одет в неказистый полинялый плащ, сапоги со стоптанными каблуками, за плечами его висел дорожный мешок. Темные глаза продолжали улыбаться, даже когда улыбка исчезла с губ. Стрелок шагнул вперед и протянул незнакомцу руку. Ладони его коснулась столь же загрубелая и обветренная ладонь, затем незнакомец поклонился девушке – с изяществом придворного и независимостью бродяги. Взглянул ей в лицо и замер. Потом покачал головой, словно отгоняя какую-то мысль. Трудно было угадать его возраст – в первое мгновение Стрелку почудилось, будто певец далеко не юн, однако на лице его почти не было морщин, а в темных волосах лишь изредка блестели серебряные нити.
Девушка ответила на приветствие и спросила певца:
– Ты бывал здесь прежде?
Сердечное «ты» вырвалось у нее так же легко, как и в разговоре со Стрелком.
Певец отозвался не сразу, казалось, больше прислушивался к звуку голоса, чем к словам. Ей пришлось повторить вопрос.
– Да, госпожа, – вежливо ответил он. – Давно. Сейчас снова захотел навестить. Вот и свернул с дороги.
– Куда же ты держишь путь?
– Мы с Певуньей направляемся в город.
– С Певуньей? – переспросил Стрелок, оглядываясь. – Кто же ваша спутница? И где она?
Они вышли из храма в золотисто-алый вечерний свет. Менестрель кинул плащ на поваленную колонну, сел.
– О, моя Певунья – ревнивая возлюбленная и строгая госпожа, – заговорил он. – Она капризна и ненасытна. Не позволяет забыть о себе ни на мгновение. Кажется, принадлежит мне, а на деле – я принадлежу ей. Вечно недовольна мной, а я, не скрою, частенько сержусь на нее. И все же я привязан к ней всем сердцем, и, надеюсь, она не избрала бы другого хозяина.