Пой, даже если не знаешь слов - стр. 18

В одной газетной статье, что попалась мне несколько лет назад, рассказывалось о трансваальских семьях, которые на время отпуска разбивают палаточный лагерь. Наверное, им такое нравится, и это многое говорит мне о белых людях. Лишь те, кто живет в настоящих домах, кто может не бояться стихий, находят удовольствие в том, чтобы спать на улице под защитой клочка ткани.

Я с трудом пробираюсь вдоль дороги к автозаправке; с левого фланга у меня банановая плантация, по правую руку тянется поле сахарного тростника. Годовые тропические температуры в Натале благоприятны для этих культур, которые в Транскее не растут. Те части страны, где не растет ничего стоящего, отданы под бантустаны, и не случайно.

Я захожу на заправку и иду, огибая бензоколонки, к которым через равные промежутки времени подъезжают машины.

– Прости, мой мальчик, где здесь наш туалет? – спрашиваю я молодого заправщика – тот дожидается сдачи от кассира.

Он улыбается и сдвигает зажатую в зубах спичку в угол рта.

– За домом, мама, но ты не сможешь туда зайти.

– Почему?

– Сортиры уже неделю сломаны. Здешний владелец не хочет тратить деньги на ремонт.

– А вы как обходитесь?

Парень кивает на поля позади заправки и извиняется.

Я не хочу присаживаться в поле, где меня могут увидеть люди из машин. Я не хочу исполнять роль дикаря, которой от нас ожидают. Поэтому я приближаюсь к туалету для белых, встаю в тени таксофонов и наблюдаю. Две женщины выходят из кабинок, какая-то старуха, волоча ноги, проходит в дверь. Следом за ней входят две девушки; через несколько минут все выходят. Наступает временное затишье. Мочевой пузырь у меня едва не лопается. Теперь пора проскочить внутрь; если я все рассчитала правильно, меня никто не увидит.

Едва я делаю шаг к входу, как из-за угла появляются мама с дочкой. Девочке на вид лет шесть-семь, у нее кудрявые светлые волосы, которые требуют расчески. Девочка сосет большой палец – она уже выросла из этой привычки, – а мать курит. Я замираю на пороге, делая вид, что просто заблудилась. Почки пронизывает боль; я молюсь, чтобы не обмочиться.

– Мамочка, эта черная леди не зайдет же в наш туалет? – Девочка говорит с пальцем во рту, и ее речь невнятна.

– Нет. – Мать бросает сигарету на бетон, затаптывает. – Ей нельзя в наш туалет, и она это знает. – Женщина смотрит на меня, вздернув бровь.

Обе скрываются в дверях; девочка оборачивается, чтобы убедиться, что я осталась на улице. Удостоверившись, что я помню свое место, она улыбается и машет мне свободной рукой. Натужно улыбаясь, я машу в ответ.