Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах - стр. 80
22 июня 1941 года
Война, война, война! И, должно быть, самая страшная из войн, какие переживал когда-либо наш народ, а может быть, и все человечество. Вчера еще радостно и волнующе лились звуки бальной музыки, люди танцевали, пели, веселились, спокойно отдыхали А сегодня – слезы, страдания, смерть.
С утра была на избирательном участке. Здесь были все наши активистки-домохозяйки. И вдруг это сообщение по радио. Встревоженные лица, ужас в глазах, и среди жуткой тишины неожиданный истошный вопль:
– Ой, сыночки мои дорогие!
Это Белевич, мать четырех взрослых сыновей, заломив руки, выкрикнула навзрыд.
Кое-кто из женщин даже возмутился:
– Как не стыдно впадать в панику! Ведь не только у вас сыновья.
Я позвонила секретарю райсовета Гладилиной. Она сказала, чтобы я закрыла избирательный участок и шла в райсовет.
Когда я шла в райсовет, уже гремели выстрелы зенитных орудий, летали наши самолеты.
Страшные, тяжелые дни наступили для нашего народа.
Когда я была у Гладилиной, позвонила зав. районо Ильичева. Вызывала в районо на совещание, которое назначено на три часа ночи. Будут представители от райкома партии. Что нам скажут?
20 июля 1941 года
Работаем дни и ночи без сна. Порой кружится голова от усталости. В помещении первой образцовой школы района, где помещался педкабинет, работает районный эвакопункт. Я оформляю документы эвакуируемых и выдаю талоны на хлеб и продукты. Шумно. У моего стола огромная очередь. Матери с детишками все идут и идут. Разорены семейные очаги, весь налаженный, устоявшийся быт!
Эвакуация детей. Ничего более тяжелого и жуткого не видела до сих пор – разве только голодных детишек раскулаченных семей, отправляемых из Башкирии в Сибирь.
По всему Ленинграду мчатся автобусы к вокзалам. Их много, так много, что на улицах задерживается движение остального транспорта и пешеходов. В автобусах матери с детишками. Эвакуируют детей без матерей. На вокзалах у вагонов – слезы, вопли, истерики. Воспитатели бережно берут из рук матерей ревущих детишек. Есть и полуторагодовалые. Из окон вагонов машут ручонками школьники. Мама, мамочка! Этот вопль все время стоит в ушах.
Думаешь, а все ли доедут до места назначения? Ведь железнодорожные узлы бомбят. Все ли матери дождутся своих детей? Ведь в смутные военные годы все может случиться. Многие матери могут потерять следы своих детей – на всю жизнь.
9 декабря 1941 года
С каждым днем ходить становится все труднее и труднее. В Ленинграде установлена норма хлеба 250 г для рабочих и 125 г для служащих, иждивенцев и детей. Мяса – 200 г, крупы столько же. В столовых вырезают талоны на мясо, крупу и масло. По карточке служащего можно питаться в столовой восемь дней – получать по тарелке жиденького, почти пустого супа и кашу. Это мы узнали только 8 декабря, когда мы с Михаилом проели на супы и каши все наши крупяные талоны за декаду. Вот уже два дня, как сидим только на 125 г хлеба. Хлеб запиваем кипятком, пустой водицей.