Поворотные времена. Часть 1 - стр. 16
Кроме того, мы худо-бедно знаем – или думаем, что знаем, – с чем каждое из этих „искусств” имеет дело, что именно его занимает, на чем оно специализируется. Так если тебя занимает философия, – что, собственно, тебя занимает, что тебя уже, кажется, захватило и увлекло, на чем хочешь ты сосредоточить внимание, в чем именно специализироваться?»
Сможем ли мы ответить Сократу – или самим себе – на эти вопросы? Или мы надеемся уяснить ответы потом, по ходу самого дела? Ho в том-то и трудность: как войти в курс философского дела, когда все здесь столь неопределенно и, как нарочно, на каждом шагу сбивает с толку? Какую только премудрость – древнейшую или новейшую – нельзя приписать к философии! Ho чем дольше мы бродим по ярмарке этих многозначительных мудростей – сакральных гимнов, мифов, откровений, загадочных притч, поэтических сказаний и иносказаний, глубокомысленных изречений, всеобъемлющих учений, их толкований, разоблачений, «рациональных» объяснений, экстравагантных переосмыслений, деструкций, реконструкций… – тем труднее нам ответить на вопросы Сократа.
Современный математик, к примеру, пожалуй, и может отшутиться: «Математика – это то, чем занимаются математики». В этой вроде бы шутке содержится, однако, намек для понимания сути дела. Есть, видимо, какой-то артельный, цеховой знак, по которому математик распознает «своих» – тех, кто принадлежит этому древнейшему цеху или роду. Да на первый взгляд кажется, что и не дело математики выяснять, чем, собственно, занимаются математики, определен круг фундаментальных проблем, есть прикладные области… He так у философов. Есть, конечно, школы, направления, традиции, «измы», но это-то и значит, что каждый крупный философ – основоположник «изма» – норовит переосмыслить все дело в целом как бы заново – с самого начала – родить саму философию, и речь идет не только о содержании учения, но и о смысле самого философского расположения ума, о характере философствования, т. е. о самой сути философского дела. Если, как говорят философы, речь в философии идет о первых основах, может ли каждый философ не быть некоторым образом первым, основоположником, может ли он вообще – в качестве философа – принадлежать какой-нибудь школе, даже традиции, т. е. что-то продолжать, а не начинать? Стало быть, по сути философского дела в него должна входить и специальная работа по пониманию, истолкованию, определению самой сути философского дела и соответственно формы или техники, в которых мысль работает в качестве философской. Поэтому расхождения в философии столь радикальны.