Поводырь: Поводырь. Орден для поводыря. Столица для поводыря. Без поводыря (сборник) - стр. 18
Тайна «металагической башни» существовали лишь в моем воображении. Самый младший чиновник в Табеле о рангах Российской Империи подрабатывал метеорологическими наблюдениями.
– Извозчик наш, – вклинился я в первую же звуковую паузу. – Евграф. Он ранен. Надо бы рану обработать. Есть в деревне доктор?
– Сюда, господа. Туточки располагайтеся, – продолжал, словно не услышав, Дорофей. – Поди, буран треклятый не раньше завтрева упокоится. А там и лошадки ваши отдохнут. И поедете себе. А я сейчас чаю вам горячего принесу. Матрена хлеб свежий спекла и постряпушки еще с грибами. А то и медку? Медку, не хотите ли?
И так вдруг захотелось меда. Так-то я его не особо жалую. Но тут так захотелось, даже запах его почуял. Травяной, пряный. А еще здорово огурец свеженький, только с грядки, в мед макать…
– Только мед в постатейной росписи не указан. Медок-то мне пасечник по осени привозит, а я уж добрым господам по пятнадцать копеек за фунт…
Из всех всевозможных фунтов я только «фунт лиха» и «фунт стерлинга» знал. Фунт – это сколько? Гинтар благосклонно кивнул – цена моего ветеранского слугу устраивала. Наверное, фунт – это много.
Герина память подтвердила. В пуде, а это примерно шестнадцать килограммов – сорок фунтов. Выходит, около четырехсот граммов. А за полтора рубля можно четыре килограмма меда купить?
– Рыбка еще есть. И копченая, и пожарить Матрена может… А доктора у нас нет. В округе только. Поди, не помрет прямо здеся-то. Куды ж я его дохлого… И господам проезжающим с дохлым невместно…
– Befehlen Sie ihm, mein Herr, Wodka zu bringen, – хрипло протявкал с жутким эстонским акцентом Гинтар. Надо же! Еще пару часов назад я этого его говора не замечал…
– О! – вспыхнул восторженно глазами смотритель. Раненый извозчик был уже позабыт. – Старый господин – немец. Я тогда печи пожарче растоплю. Поди, здеся не Европы. Холодновато иму будет… Осторожненько. Дверцы сибирцами деланы. Низковаты.
Поклонились низкой и широкой притолоке, вошли в «белую» гостевую избу.
– Растопи, любезный, растопи, – снова вклинился я. – И на стол собирай. Мед говоришь? И мед неси. И вот еще что… Водка есть? Полуштоф.
Я хотел, чтобы он ушел. Я хотел сбросить с плеч давящий на душу мундир, и не мог это сделать в его присутствии.
В обширной комнате оказался удобный отвешенный тканями закуток, где нашлось место и для объемного мехового куля бобровой шубы и деревянный колышек в стене под мундир. От выбеленного бока печки ощутимо несло теплом, так что и в одной рубашке озябнуть я не боялся.
Вернулся заботливый Дорофей Палыч. Передал Гинтару отпилок доски со стаканами, квадратной бутылкой, чашей с нарезанным крупными ломтями ароматным хлебом и пиалой меда.