Повитель - стр. 52
– Ах ты… кобель! – срывающимся голосом крикнул Петр, наступая на сына. – Ах ты кобель! Что наделал, что наделал!.. Терпел, видит бог, да лопнуло мое терпение… Маленького тебя разорвать бы надо!.. На одну ногу наступить, а за другую дернуть!!
Таким Григорий еще никогда не видел отца. И он второй раз в жизни испугался его, хотя сейчас у отца в руках был не топор, а обыкновенная кочерга.
Григорий до того растерялся, что не сообразил даже выбежать в кухню. Несколько секунд они, пригнувшись, кружили по комнате, сторожа, как лютые враги, друг друга, забыв о прижавшемся в углу священнике. И пока кружили так, Григорий немного опомнился, пришел в себя. Когда отец бросился на него, он отскочил в сторону и в тот же миг сам неожиданно кинулся сбоку к отцу, намертво вцепился ему в кисть руки, сжал ее, не жалея, изо всей силы. Петр Бородин глухо вскрикнул от нестерпимой боли, кочерга упала на пол. Подняв ее, Григорий сильно толкнул отца на кровать. И проговорил, переводя дыхание:
– Старый ты пес… Убил бы ведь! Шутки тебе?!
– Вот, вот… видел, батюшка? – скрипуче протянул Петр Бородин. – Батьку псом называет… Это как?
– А ты, поп… – повернулся Григорий к священнику, – чего тут икру мечешь? Ты бы… дочку-то получше стерег. Не набегала бы тогда…
Отец Афанасий, изумленный тем, как с ним говорит молодой Бородин, только безмолвно открывал и закрывал рот.
– Ну, чего? Дай ты ему воды, бабушка… Видишь, зашелся, – сказал Григорий старухе и бросил в кухню кочергу.
– Ты… ты… – Поп сделал судорожный глоток и боднул головой воздух – Да я же тебя! Ах ты поганец… Да ведь стоит мне… сказать про метрику…
– Которую ты отцу продал, что ли? – спросил Григорий, усмехаясь.
– Кто продал, чего плетешь?
– Э-э, не боюсь я твоих угроз, – махнул Григорий рукой и пошел к своей кровати – И ты, батя, не бойся. Зеркалову двух коней отвалил. А зря, вот что! Пугать они горазды. А рыльце-то в пуху. Пусть попробует что-нибудь теперь! Сами себя на свет вытащат. Да и время-то сейчас такое… Кем они пугают? Не теми ли, кто сам напуган?..
Григорий разделся и лег в кровать, не произнеся больше ни слова.
Петр Бородин увел попа в другую комнату. Там они долго о чем-то говорили. Наконец Григорий услышал, как стукнула внизу дверь.
Поднявшись наверх, отец ходил по комнате, покряхтывая, почесываясь. Наконец проговорил:
– Спишь, Григорий?
Спросил таким голосом, будто в этот вечер ничего не произошло между ними.
– Нет. Чего тебе?
– Так, говоришь, зря они пугают нас?
– Конечно.
– Так-то так, а все же… боязно мне. Неизвестно, как еще все повернется. Лучше уж в мире жить со всеми. Бог с ними, с конями. И попу я наобещал сейчас… кой-чего. Он ведь жадюга, глаза завидущие, руки загребущие.