Повитель - стр. 15
Когда Григорий стукнул дверями в сенях, Дуняшка, убиравшая со стола, быстро обернулась на звук, в серых глазах ее несмело блеснул радостный огонек, засветилась улыбка. Но едва увидела входившего, потушила эту улыбку, бросила растерянный и встревоженный взгляд на бабушку, сидевшую на кровати, словно ища защиты.
– Здравствуйте, – проговорил Григорий, перешагнув порог.
– Милости просим. Проходи, гостем будешь, – прошамкала старуха беззубым ртом, вглядываясь в пришедшего невидящими глазами. Потом повернулась к внучке: – Кто это, Дунюшка? Не могу узнать по голосу-то…
Девушка промолчала.
– Вижу – лучше в горло кость, чем такой гость, – хмуро усмехнулся Григорий.
Прошел, сел на некрашеную табуретку, спросил у старухи:
– Живешь еще? Я думал – померла уже…
– Это Гришка, что ли, Бородин?.. Помереть-то мне пора, да смерть никак не идет… Заплуталась где-то…
В сенях опять стукнула дверь.
В комнату вошла нищенка лет пятнадцати, грязная, оборванная. Робко прижалась к косяку, протянула тонким голоском, готовым каждое мгновение оборваться:
– Ради праздничка… подайте корочку…
Григорий Бородин пошарил в кармане, достал смятый рубль, бросил нищенке.
– На… Убирайся только…
Деньги упали на пол, к ногам девочки. Нищенка не поднимала их, только широко открытыми синими глазами испуганно смотрела на Григория.
– Ты чего? Бери, коль дают.
– Не… Мне бы кусочек хлебца… и ладно. А деньги не надо. Ведь спросят – где взяла столько? Украла, скажут…
Григорий встал, поднял деньги и протянул девочке. Та попятилась, замахала руками.
– Нет, нет… Нету хлебца – и ладно.
– Тьфу, – сплюнул Гришка, положил деньги себе в карман и сел на прежнее место.
Дуняшка, стоя у печки, молча и удивленно наблюдала и за незваным гостем, и за нищенкой. Потом достала из шкафа ломоть хлеба:
– На, возьми…
Худенькой, давно не мытой рукой нищенка схватила хлеб, тотчас спрятала его в свои лохмотья и хотела уйти, но старуха, тяжело поднимаясь с кровати, проговорила:
– Ты постой, доченька…
Перебираясь по стене, старуха подошла к совсем оробевшей нищенке, стала ощупывать восковыми, просвечивающими, казалось, насквозь руками ее голову, замотанную рваной тряпкой, худые плечи…
– Ты откуда, доченька? – спросила старуха.
– Так… – ответила негромко девочка, – хожу по деревням…
– Звать-то как?
– Аниской.
– Отца-матери, стало быть, нет?
– Нету… Мы приезжие были. Из-под Смоленска, – чуть осмелев, рассказывала Аниска.
– Однако… есть, поди, хочешь, доченька?
– Нет… Не сильно… Я вчера ела… Мы жили в деревне на той стороне озера. С отцом жили… Потом он потонул пьяный в озере, а мать еще дорогой померла, когда сюда ехали…