Повезло. 80 терапевтических рассказов о любви, семье и пути к самому себе - стр. 2
Но это Оля. Ее нельзя остановить, как нельзя остановить поезд на полном ходу. В контексте ее профессии – самолет на взлетной полосе. Она прошла тот первый этап. И второй, и третий. И медкомиссию она прошла. Правда, уже вылечив ветрянку… И вот летает.
ОЛИНУ ФОТОГРАФИЮ МОЖНО РАЗМЕСТИТЬ ВОЗЛЕ СЛОВА «ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННОСТЬ» В СЛОВАРЕ. ОНА СКИНУЛА 40 КГ И ВЫУЧИЛА АНГЛИЙСКИЙ ЗА 100 ДНЕЙ.
Весь мир посмотрела, покорила глобус.
Дружить с ней – это как схватиться за шасси взлетающего самолета и зажмуриться, отдавшись во власть судьбы.
Если я приезжаю к ней в гости, мне сразу хочется спать. Организм дает команду: ты дома! – и переодевается в душевную пижаму. И Олин голос убаюкивает мою вечную внутреннюю тревожность, и мне так хорошо, что хочется крикнуть, как наш учитель танцев: «Так, зафиксировались, зафиксировались!» – и зафиксироваться на Олиной кухне. Оля приветливо суетится и пытается накормить самым вкусным.
– Вот, попробуй настоящий швейцарский шоколад. Он невероятный, ничего общего с местным. А вот дынное желе. Это из Китая. Вкусно, правда? А вот кокосовое молоко… С Мальдив…
Я нигде не была, нигде. Но я пробую на вкус Швейцарию, Китай, Мальдивы и Торонто на Олиной кухне в Рассказовке, потому что Оля любит меня и хочет поделиться со мной всем своим миром. Ей для меня ни капельки Швейцарии не жалко…
А еще у меня есть подруга, которая работает оперуполномоченным. Ну, то есть на передовой человеческих грехов. Она сама маленькая и миниатюрная, а внутри – танк. На вид Дюймовочка, а внутри Маргарет Тэтчер. Ее броня видела все: и трупы, и трагедии, и состояние аффекта. У нее есть присказка: «Человек даже представить себе не может, насколько он слаб».
Когда я ей звоню, она берет трубку и говорит ернически вместо «здрасьте»:
– Ну давай, расскажи мне, как тебе плохо, ага…
НА МЕСТЕ ТРАВМ В ДУШЕ У ЛЮДЕЙ – РУБЦЫ, ВЫНУЖДЕННАЯ ЗАЩИТНАЯ ГРУБОСТЬ.
Мы встречаемся с ней очень редко, и это те редкие встречи, когда в разговоре солирую не я. Общение с ней для меня целительно. Я сразу начинаю истово ценить мой мир, в котором много проблем, но нет открытых зияющих ран, пьяных истерик в крови, болезненной ревности до наручников и всего того ужаса, который, как мне казалось, существует только в извращенных детективных сериалах.
Подругу зовут Анжелика. Она не любит свое имя, говорит: «Ну посмотри на меня. Ну где я, а где Анжелика. Анжелика – королева подснежников». Подснежники – это не цветы. Это трупы, которые будут обнаружены весной, когда сойдет снег. Весна, к сожалению, богата на такие букеты. Все зовут ее Лика. Я зову ее Личка. Пишу в Личку, когда мне тяжко. «Ну давай, расскажи мне, как тебе плохо, ага», – пишет она в ответ вместо привет, и я улыбаюсь.