Повесть о двух городах (с иллюстрациями) - стр. 48
– Мистер Лорри, взгляните опять на подсудимого. Если закутать его так, как были одеты те пассажиры, не кажется ли вам, что он ростом и фигурой напоминает одного из них?
– Нет.
– Однако вы не присягнете в том, что он не был одним из них, мистер Лорри?
– Нет.
– Стало быть, вы по крайней мере можете сказать, что он мог быть одним из них?
– Да. С той лишь оговоркой, что я помню, как они – а также и я сам – боялись разбойников, а у подсудимого вид совсем не робкий.
– Случалось ли вам, мистер Лорри, быть свидетелем притворной робости?
– Без сомнения, случалось.
– Мистер Лорри, посмотрите еще раз на подсудимого. Можете ли вы наверное сказать, что когда-нибудь видели его?
– Да, видел.
– Где?
– Через несколько дней после того я возвращался из Франции, и, когда сел на корабль в Кале, подсудимый также пришел с берега на тот же корабль и вместе со мной приплыл в Англию.
– В какую пору он пришел на корабль?
– Немного позже полуночи.
– Стало быть, в глухую полночь. Был ли он единственным пассажиром, явившимся на корабль в такое исключительное время?
– Да, случилось так, что он был единственным.
– Не ваше дело разбирать, было ли это случайностью, мистер Лорри. Следовательно, он был единственным пассажиром, явившимся на корабль в глухую полночь?
– Точно так.
– Вы одни путешествовали, мистер Лорри, или еще кто-нибудь был с вами?
– У меня было двое спутников: джентльмен и леди. Вот они здесь.
– Они здесь. Вы о чем-нибудь разговаривали с подсудимым?
– Едва ли. Погода была бурная, море очень неспокойное, мы плыли долго, и я почти все время лежал на диване, от начала и до конца путешествия.
– Мисс Манетт!
Молодая девушка, на которую недавно все смотрели и теперь снова уставились глазами, встала со своего места. Ее отец встал вместе с ней, продолжая держать ее под руку.
– Мисс Манетт, взгляните на подсудимого.
Встать на очную ставку с таким воплощением сострадания, с такой юностью и красотой, с таким глубоким сочувствием, струившимся из ее глаз, оказалось для подсудимого гораздо труднее, нежели встать на очную ставку со всей этой злобной толпой. Он вдруг почувствовал себя стоящим вместе с нею на краю своей собственной могилы, и это его так потрясло, что, невзирая на устремленные на него со всех сторон любопытные и жадные глаза, он не мог победить своего волнения и нервно перебирал правой рукой рассыпанные перед ним травинки, из которых в его воображении рисовался цветущий сад. Он старался не дышать так ускоренно и так прерывисто, и от этого усилия вся кровь его отхлынула к сердцу, губы побледнели и задрожали. Большие синие мухи зажужжали опять.