Повесть о двух городах - стр. 11
– Нет, я до ночи не лягу. Но спальный номер оставьте за мной. И цирюльника пришлите.
– А завтрак попозже, сэр? Слушаюсь, сэр. Пожалуйте-с сюда, сэр… Проводить джентльмена в Конкордию! Чемодан джентльмена и горячей воды в Конкордию! Снять сапоги у джентльмена в Конкордии. Камин топится на славу, можете сами убедиться, сэр. Цирюльника живо в Конкордию! Ну, шевелись, не зевай, вы там, в Конкордию!
Спальный номер, именовавшийся Конкордией, был предназначен для пассажиров почтового дилижанса, а так как пассажиры почтового дилижанса всегда приезжали закутанные с головы до ног, Конкордия в гостинице «Короля Георга» представляла особый интерес для всего почтенного заведения, ибо в нее всякий раз водворялась как бы одна и та же неизменная с виду фигура, тогда как джентльмены, появлявшиеся из нее, были самого разнообразного обличья. Вот почему второй лакей, двое коридорных, несколько горничных и сама хозяйка, – все они случайно оказались в разных концах коридора, соединяющего Конкордию с буфетом, и как раз в ту минуту, когда солидный джентльмен лет шестидесяти, в поношенной, но еще вполне приличной коричневой паре с широкими квадратными обшлагами и такими же отворотами у карманов – прошествовал по этому коридору завтракать.
Кроме джентльмена в коричневом, в буфете в это утро никого посетителей не было. Ему накрыли столик против камина; он сел поближе к огню, и дожидаясь, когда ему подадут, сидел совершенно неподвижно, словно позировал для портрета.
Он сидел, слегка наклонившись, опершись руками па колени, такой положительный и степенный, а карманные часы громко тикали под широким отворотом в кармане его жилета, словно назидательно противопоставляя свою солидность и долговечность эфемерности и непостоянству весело потрескивающего огня. У него были стройные ноги, и он немного щеголял ими, судя по туго натянутым тонким коричневым чулкам и простым, но изящным башмакам с пряжками. Маленький, смешной, аккуратно приглаженный, белокурый завитой парик, очень плотно прилегавший к голове, надо полагать, был сделан из волос, хотя казалось, будто он то ли шелковый, то ли стеклянный. Белье на джентльмене не отличалось такой тонкостью, как его чулки, но зато белизной оно могло поспорить с пеной морских волн, разбивающихся о берег, или белыми пятнышками парусов, сверкающих на солнце.
Лицо джентльмена хранило привычное для него выражение замкнутости и невозмутимости, но иногда оно вдруг озарялось влажным блеском живых глаз, сверкавших из-под смешного паричка; обладателю этих глаз, должно быть, в свое время стоило немалых усилий приучить их к той сдержанности и непроницаемости, кои приличествуют служащим банкирского дома Теллсона. У него был здоровый цвет лица, и хотя чело его было изрезано морщинами, оно не носило никаких следов житейских волнений, – может быть потому, что оставшиеся холостяками старые доверенные служащие банкирского дома Теллсона были главным образом обременены чужими заботами, а чужие заботы, как платье с чужого плеча, и носить покойно и бросить не жалко.