Повесть о доме Тайра - стр. 116

Теперь второе: край Этидзэн был дарован покойному князю с обещанием, что землю эту не отнимут ни у его внуков, ни у правнуков и отмены этому указу не будет. Однако не успел князь скончаться, как землю эту тотчас отбирают, – за какую же это, позвольте спросить, провинность? Далее: когда освободилось звание тюнагона, прошение о даровании этого сана подал вельможа Мотомити, и я всячески поддерживал его просьбу. Но все напрасно, государь-инок так и не согласился, звание даровали Мороиэ, сыну канцлера Мотофусы, – по какой же это причине? Хорошо, допустим даже, что просьба моя была неразумной, но ведь можно было бы, кажется, хоть раз уважить мое усердие! Тем более что зять мой, Мотомити, – старший сын и наследник знатного рода, занимает высокую должность и уж по одному этому, да и по справедливости, бесспорно заслужил это звание. Тем не менее государь поступил совсем иначе, что мне весьма прискорбно! Это в-третьих.

Дальше: дайнагон Наритика и другие заговорщики собирались в Оленьей долине вовсе не только по своему личному разумению – заговор их возник целиком и полностью с ведома его величества государя. Повторю еще раз – у государя-инока нет и не может быть никаких оснований отвергать наш род Тайра ни ныне, ни присно, вплоть до самых отдаленных потомков… Так нет же, уже теперь, когда я перевалил на седьмой десяток, он того и гляди готов извести весь наш род в тот недолгий срок, который отпущен мне еще жить на свете! Как же мне надеяться, что после моей смерти дети и внуки мои смогут по-прежнему служить при дворе? Терять детей в старости – все равно что сохнущему дереву терять ветви, как погляжу окрест, вижу, что в нашем мире, где век мой уже недолог, вовсе не стоит болеть душой, убиваться, трудиться – все совершенно напрасно! Вот я и решил – пусть все идет как угодно, больше я ни до чего не касаюсь! – так говорил он, то гневаясь, то печалясь, а преподобный Дзёкэн, слушая его речи, то жалел его, то замирал от страха, да так, что пот его прошибал.

Любой человек на его месте не нашелся бы что ответить. Вдобавок он думал: «Ведь я тоже один из самых приближенных людей государя… Я и вправду видел, как собирались заговорщики в Оленьей долине, слышал их речи… Вот сейчас он скажет: „Ты тоже из их числа!“ – и меня схватят…» – и при этой мысли чувствовал себя так, словно теребил за усы дракона или наступал на хвост тигру. Но преподобный Дзёкэн тоже отличался храбростью и бесстрашием и потому, внешне сохраняя спокойствие, с невозмутимым видом ответил:

– Поистине велики, беспредельны ваши многочисленные заслуги и служба трону! И для обиды вашей в какой-то мере, возможно, есть основания! Но ведь и званий, и жалованья – всего у вас вдоволь, в полном избытке! Значит, государь-инок достаточно признает великие ваши заслуги! Когда же вы говорите, будто государь одобрил заговор, затеянный его царедворцами… Позвольте возразить вам – это клевета, измышление зловредных людишек, стремящихся посеять рознь между вами и государем… Мирянам свойственно совершать одну и ту же ошибку