Повесть без названия - стр. 4

Я собрался на вечернюю пробежку и вышел за калитку. Соседка спросила про нашего разноцветного кота. Наверное, дома. Я не задумывался о его местонахождении. Иногда он уходил погулять на пару часов. Иногда-дольше. Сделав несколько дыхательных упражнений и размяв икры, голеностопы, побежал лёгкой трусцой. Метров через триста на асфальте, ровно посередине, лежало небольшое животное, похожее на кота. Нет, это не Боня. Этот темнее. По мере приближения я сбрасывал скорость и метров за десять перешёл на шаг. Нет, это не Бонька. Не может это быть мой Бонифаций! Нет! Ну не должно быть такого. Это не он! Посередине асфальта, с тонкой струйкой крови, вытекающей из носа, лежал тот, кого я котёнком подобрал на Городне. Я похоронил его рядом с Джоником, чёрным терьером, умершим незадолго. Они при жизни дружили, и бабушка нянчилась с обоими. А когда Джон стал совсем плохим (в смысле здоровья), она подталкивали его под зад, помогая забраться по ступенькам в дом, если начинался дождь. Задние лапы пса работали всё хуже и хуже, и бабушке порой с огромным трудом приходилось затаскивать его по ступеням. Больное сердце собаки плохо прокачивало кровь. Как-то я приехал на дачу сразу после дождя. На кухне сидела хозяйка Джона, мокрая насквозь и вытирала полотенцем чёрного терьера, мокрого и грязного. Он лежал в луже возле крыльца, и бабушка долго не могла затащить его в дом. Рядом с ними сидел Бонька, такой же мокрый, как и они. Бабушка объяснила, что пока она поднимала и пыталась как-то вытащить из лужи собаку, кот сидел или крутился рядом с ними под дождём. Он пытался помочь, но не мог. Вот и сидел рядом и последним зашёл на дачу. Я не поверил, а когда через некоторое время увидел собаку под столом на кухне и кота рядом с ней, лизавшим её больные уши, понял. Случай под дождём не плод бабушкиного воображения. Бывает, видимо, такая дружба между животными, которой может позавидовать человек.

Было три часа ночи. Он лежал на толстом гимнастическом красном коврике. Газеты под ним были мокрыми от выходивший из него влаги. Она просачивалась сквозь собачью шерсть и впитывалась в газеты. Пёс умирал. Где-то на втором этаже спал хозяин. А скорее, друг. Потому, что эти двенадцать лет не были годами подчиненности в отношениях. Все эти годы они были рядом, как хорошие товарищи. И много времени проводили вместе, подолгу гуляя на природе, или бегая вечерами. Или совершая разные марш-броски, когда часть пути бежали, а часть шли. Бежали по тропинкам, обочине железнодорожного полотна. А шли, где были люди, транспорт или собаки. Да, какая счастливая была жизнь! А сейчас он умирал. А тот, кого он считал своим самым главным и лучшим другом, всё не шёл и не шёл. Неужели он не чувствует и не понимает, что сейчас надо быть здесь, сейчас, рядом. Прошло, наверное, с полчаса или чуть больше. Заскрипели ступени и рядом оказался его лучший друг. Он встал на колени возле коврика и принялся гладить собаку. Газеты менять не стал. Шерсть была мокрая. И было совершенно непонятно, откуда же столько жидкости? Она продолжала выходить из собаки, а он всё гладил и гладил эту мокрую шерсть. Эту чёрную морду с забавным резиновым носом. Язык вывалился из пасти, пёс задыхался. Он не пережил этого инсульта, второго по счёту. И вроде бы по началу всё обошлось. Казалось, что всё обошлось. Препараты были применены вовремя и подействовали. А потом вдруг всё изменилось в худшую сторону. И вот теперь он умирал. Это поняли они оба, и собака, и её хозяин. В агонии пёс клацнул зубами, прихватив хозяина за палец. Видимо, попрощавшись таким образом…