Поверь в свою звезду! - стр. 6
В доме продолжалась обыденная жизнь. Родители очень рано вставали, отец чистил двор, заносил в дом дрова и уголь, чистил сараи, кормил скотину. Мама топила печь, готовила завтрак на скорую руку, в лучшем случае это была жареная картошка. Ну а мы наперебой с Амантаем, пытались поскорее позавтракать, потому, как после его зверского аппетита и скорости, был риск полуголодным идти в школу с испорченным настроением. А ему было просто плевать на всех и на все, он жил своим умишкой только для себя, злобным и гадким, нас с ним никогда не брал мир. В памяти лишь одни постоянные оскорбления в мой адрес. Я для него была никто и ничто. Попросту, при всех, и при родителях тоже, он запросто называл меня толстой, жирной, тушей безобразной, его нечеловеческой ненависти ко мне не было предела. Но его никто за это не одергивал, а жаль. В свою очередь и я, тоже ненавидела братца, желая в душе ему всего самого плохого. А однажды захотелось вообще избавиться от него раз и навсегда, но, не зная, как это сделать, подложила ему в постель иглу. Походив и подумав, что мама будет страдать, изменила свой план, поймав себя на мысли, что все решится само собой.
Но в душе было очень досадно, от того что отец не пресекал вовремя отвратительное поведение сыновей, не делал им замечания. Одним словом, воспитания-то ни какого и не было. Хотя родителей тоже можно было понять, им было очень тяжело и просто не до нас.
*
Помнится, я еще дошкольница, как и обычно, иду в район площади, к своей бабуле. Мои ноги сдавливают старенькие и уже совсем тесные сандалии. Каждый шаг причиняет боль, в голове единственная мысль – снять башмаки и идти босиком, хоть будет и стыдно. Возможно, вокруг подумают, что малолетка просто бродит босой, потому что тепло. Дойдя до дома бабули, огорчившись ее отсутствием и подумав, что она ушла торговать на базар, я зашла в общественный деревянный туалет, что стоял рядом, и с превеликим удовольствием скинула с ног ненавистную обувку. Возвращалась домой бодрая и довольная, предоставив отдых сдавленных ножкам, на ходу сочиняя оправдания перед мамой. Хотя особо придумывать было нечего. Просто вернувшись босой, я сказала, что сандалии больно сдавили ноги, они мне давно малые. Мама вовсе не ругалась, сама об этом прекрасно понимая. Новую обувь я уже не выбирала, просто радовалась тому, что имела.
В начале лета 66 года, волей случая я попала в инфекционную больницу. Помню только вечер дома и мой неожиданный крик, боль в горле, температура, скорая. Мама рассказывала, что тогда я находилась в критическом состоянии, и врачи упорно боролись за мою жизнь, не понимая причину болезни. Приезжали специалисты из Москвы. Манонуклеоз, как сообщили позже медики, оказался в то время явлением редким и не всегда излечимым. Родители переживали за мою жизнь, так как я часто находилась без сознания. Маме приходилось в течение долгого месяца разрываться между мной и семьей. Отец тогда говорил, что если выживет Галя, то он устроит большой той, то есть пир, и заколет барана. Так и вышло. После успешного моего выздоровления, он действительно устроил угощение среди близких.