Повелительница Вселенной. Обретение - стр. 55
Изменившаяся на угрожающую тональность голоса и мурлыкающие нотки помогли дроу оторваться от потрясших его мыслей и взглянуть в глаза молодого мужчины, стоящего уже вплотную к нему. В ту же секунду страшный удар в живот заставил Кириаса согнуться и осесть на пол. Казалось, что нечеловеческая сила смяла все органы и разорвала позвоночник, из глаз невольно брызнули слёзы. Но Энджиал не дал ему скорчиться у своих ног, а ухватил за горло, приставив ладонь второй руки к груди.
Он думал, что демоны причиняли невыносимую боль? Как же принц ошибался. Энджиал… хозяин… Впервые мысленно связав это слово с образом, Кириас осознал — да, он действительно принадлежит этому страшному существу и не в силах что-либо изменить. Так вот, хозяин виртуозно владел искусством причинения боли. Мучительные волны, накатывающие на тело, поглощающие сознание и рвущие душу… Даже мысли причиняли боль. А блаженное забытье всё не приходило — хозяин не позволял своей игрушке хоть сколько-нибудь отрешиться от наказания.
Дроу не помнил, когда тому надоело держать безвольное тело на весу (как же он силён!), и он оказался на полу, одновременно освобождённый от обездвиживающего заклятья. Тело тут же зажило своей жизнью, изгибаясь, пытаясь найти хоть какое-то положение, когда было бы не так больно. Бесполезно. Взгляд зелёных глаз, постепенно заливающихся чернотой, не отпускал его собственный и причинял не меньшие мучения, чем руки.
Гордый когда-то, дроу извивался и стонал на полу — на крики сил уже не было. Не помня себя, он умолял о пощаде, обещал что угодно, лишь бы прекратить кошмар, длившийся уже… Сколько? Чувство времени полностью отсутствовало. Это не могло продолжаться слишком долго, но измученному мозгу казалось, что пытка длится бесконечно. Он боялся, что пресловутый хозяин захочет сделать его своей подстилкой? Сейчас он уже не понимал, что было бы лучше. Думал, что демоны обращались с ним безумно жестоко? Чушь!
Вдруг всё как отрезало. Принц сначала даже не понял — в звенящей тишине, нарушаемой лишь чьим-то сиплым дыханием, чего-то не хватало. Потом пришло осознание — боль исчезла, оставив после себя совершенно обессилевшее и дрожащее тело, а дыхание было его собственным. Сорванное горло саднило. Сквозь тягучий воздух до смятого разума дошли равнодушные слова.
— Начнём с начала, раб… На колени.
Кое-как справившись с непослушным телом, Кириас встал на трясущиеся колени, опираясь на не менее трясущиеся руки.
— У тебя нет никаких прав. Ты — моя собственность. И делать я с тобой буду всё, что пожелаю. А за любое ослушание — строго наказывать.