Повелительница грозы - стр. 42
Вук, вцепившийся в бутерброд крепкими желтоватыми зубами, скосил на Ирку темный глаз – и неожиданно подмигнул.
– Та на земле мы його не удержали, – грустно и виновато хлюпая чаем, продолжал дядька Мыкола. – Арканы конопляные накинули – а вин порвав!
– Так они же тонкие! – невольно вырвалось у Ирки.
– Та не в толщине ж дело, а в конопле! – досадливо буркнул Мыкола. – Писля них той змий по всем правилам повинный як дохла кура кверху лапами валяться…
Не отрываясь от бутерброда, Вук звучно кашлянул, и старый Мыкола вдруг смутился:
– Я того… Сказать хотив, що змий – тварь розумна та поважна, и всяку гадость наркотичну на дух не выносит! – торопливо пробормотал он. – А цей – порвав! Та ще и надсмиявся! И улетел! Така гадина! – разглядывая последнюю козюльку в плетенке, пожаловался дядька – и звучно отгрыз печенюшке голову.
– Это был кто-то из главных! Из могущественных! – выпалил Еруслан. – С обычным змеем Котофеич бы справился! Да и я тоже… – поник чернявый богатырь – видно было, что воспоминания о несчастливом бое мучают его.
Так и оставшиеся безымянными «близнецы» вскинулись – явно протестующе.
– Есть мнение, что з головных той змий буты нияк не може, – роняя крошки, прочавкал Мыкола. – Бо царский род николы против договора не пойдет – з двух же сторон той договор складалы, не як-небудь! Щоб, значит, без приглашения з одного мира в инший не лазать… Ну, кроме батьки твого, звичайно, бо той же везде у сэбэ дома, где Мировое Древо росте – хучь в кроне, хучь в корнях!
Ирка очень рассчитывала, что ее изменившееся лицо спишут на всем известную нелюбовь к упоминаниям об отце. На самом деле она думала о другом. Знала она одного змея, вроде бы тоже царского рода, которому только дай против чего-нибудь пойти! И он, точно, как нынешний нарушитель границы, шикарно плевался водой!
– Как он хоть выглядел, этот змей? – следя, чтоб голос был спокойным и размеренным, спросила она.
– Так кто ж змеючьи морды различает? – в досаде выпалил Еруслан и… замер, прикусив губу и смущенно постреливая глазами по сторонам. Вид у него был такой, точно он отчаянно хотел вернуть свои слова обратно. Вук и Мыкола покосились на него укоризненно, «близнецы» остались невозмутимы. – То есть… в горячке боя… кто ж приглядывается? – забормотал Еруслан. – Вроде чешуя была… – глубокомысленно сообщил он.
– Может, даже крылья имелись? И хвост? – заглотив остатки бутерброда, откровенно издевательски прогудел Вук.
– Я хотел сказать – сероватая чешуя! – окончательно скис Еруслан. – Ну… такая… на солнце серебрилась!
– Серебрилась? – глухо повторила Ирка, вспоминая, как зачарованно следила за танцем чешуек под луной – то серо-стальных, то искрящихся брызчатым серебром. И чертили ночное небо сверкающие крылья, и ветер бил в лицо, и насмешливо косился на нее круглый глаз с вертикальным желтым зрачком…