Повелитель огненных псов - стр. 3
И наказывал всякий раз, когда ловил над запретными книгами. Однако поделать с упрямцем ничего не мог: добытое Элианом заклятье исправно открывало перед Рафаэлем дверь, и магия самого графа Альтенорао была перед ним бессильна. Правда, попадал в заветную библиотеку Рафаэль редко и почти без толку. Покидая поместье, граф забирал младшего сына с собой, чтобы он без отцовского глазу никуда не совался. А будучи дома, мгновенно узнавал, стоило Рафаэлю переступить порог. Не успеешь открыть древний фолиант либо мемуары деда и вчитаться – а разъяренный отец тут как тут. Даже мать не могла смягчить его гнев и отвести кару от сына, которого обожала.
Граф его тоже очень любил. Всегда стремился чем-нибудь порадовать, смотрел сквозь пальцы на озорство и мальчишеские проказы… Только не дозволял иметь дело с магией. И наотрез отказал маркизу Контедо-Лэю, когда тот предложил выдать свою дочь Иллиану за Рафаэля. Маркиз был сильно обижен отказом, Рафаэль – оскорблен, Ли – безутешна. Рафаэль требовал объяснений, но отец и брат Леон, в то время младший маг семьи, упорно отмалчивались; мать плакала. Ничего не добившись, Рафаэль кое-как примирился с мыслью, что неизвестные обстоятельства пока не позволяют ему жениться. Что ж: они с Ли молоды и могут подождать. Но потом граф Альтенорао умер, а Рафаэль получил свою долю магического наследства. И сам порвал с Иллианой.
Шорох листьев под ногами успокаивал. Виконт шагал, глубоко вдыхая холодный осенний воздух, напоенный ароматом вечно цветущих деревьев. Белые соцветия изредка отрывались от веток и падали наземь, как огромные хлопья странного снега. Было очень тихо. В этой части парка не встретишь людей, сюда не забираются звери из окрестных лесов, не залетают птицы. Вот и хорошо, что нет дичи…
Внутренне вздрогнув, Рафаэль стал как вкопанный. Впереди, в стороне от аллеи, бронзовой оградкой был обнесен пятачок земли. По краям он зарос травой, а в середке было пусто, и там всегда дрожал воздух. Из этой дрожащей пустоты показалась тигриная лапа. Большая, рыжая, с черными полосами. За лапой появилась голова, затем вторая лапа, половина туловища. Тигр принюхался, поглядел на замершего Рафаэля. Мол, зачем ты тут, человек? Вышел целиком. Чихнул. Еще раз глянул на Рафаэля с его лисицей-напоминанием – вскользь и как будто неодобрительно – затем не спеша переступил через оградку и двинулся куда-то в глубь парка. Упитанный, тяжелый, явно немолодой зверь.
Дичь? Рафаэль прислушался к себе. Нет, не дичь, слава Белому Пламени. Не хватало ему гоняться за чужим тигром! Это гость из зверинца эмира – или шаха, или как там зовется правитель мира, в который кто-то из предков открыл ворота. Предок давно сгнил в могиле, а ворота живут. Отсюда в тот мир может попасть любой, но чужакам сюда хода нет.