Повелитель монгольского ветра (сборник) - стр. 18
В ханском шатре было полутемно и прохладно. Тургауды у входа, приученные не слышать изнутри ни звука, были похожи на сфинксов, и огни костров отражались в их медных блюдцах-щитах, защищавших грудь и живот. А вокруг свистел, хохотал и визжал огромный лагерь, и вязал тюки, и проверял снаряжение и сбрую лошадей и верблюдов.
– Прошу тебя, пойдем, моя кюрюльтю[8]! – Никто бы не узнал великого и жестокого завоевателя в мужчине, державшем руку женщины. А узнав, не поверил бы своим глазам. – Я сделаю тебя повелительницей мира, что тебе нужно еще?
– Я не могу жить без родины, а что это такое – объяснить не умею. – Она вскинула на него синие глаза. – Не умею…
– Ну и что? Тебе милее эта твоя мельница, чем я, чем все богатство мира?
– Богатство мира мне ни к чему… А ты… Ты ведь не останешься? Почему? Тебе милее твои степи?
Батый не ответил. Как совместить долг и любовь? И почему, почему, Всевышний, давая власть над миром, ты не позволяешь власти лишь над одним человеком – над самим собой? И что делать с этой гордячкой? Просто приказать собираться и больше не ломать го лову?
Но будет ли сладка любовь в неволе?
Убить?
Батый посмотрел ей прямо в глаза, и она выдержала его взгляд.
– Я уеду утром. – Он говорил медленно. – Может, ты еще передумаешь…
Она покачала головой, опустилась на колени и обхватила рукой его гутулы из кожи ягненка с загнутыми носами.
– Я буду ждать тебя всегда, хан. Знай, что без тебя мне жизни нет…
…Долго не засыпал стотысячный лагерь в ту ночь. Горели костры, и завывали тувинцы, поражая европейцев невиданным, неслыханным пением, когда звук загоняют внутрь, в живот, и он резонирует от внутренностей.
Стражники у шатра хана были по-прежнему недвижимы, и их ушей не касались ни смех, ни слезы изнутри. И только горный хрусталь и мед, золото и шелк, мускатный орех и изум руды, и чай с поджаренной мукой и солью, и маслом, и молоком, и женьшень для укрепления сил, и чеснок для продления жизни, и лук, и струя кабарги, чтобы сон мог за час дать полноценный отдых усталой плоти, слышали, о чем шептались хан Батый, грозный внук Чингисхана, и девушка из рода Де Унгария, и боги гуннов не спорили в ту ночь с богами народа халха.
Медленно, скрипя и вихляя из стороны в сторону, катилась по Млечному Пути Повозка Вечности – Большая Медведица, высекая алмазные искры из планет и созвездий, и увозила, навсегда увозила от джихангира[9] его счастье.
И пусть долго еще до рассвета, пусть не напоила еще роса травы, пусть греет пока землю туман, пусть не сменили тоскливую песнь филина своим кличем жаворонки, все равно, все равно, если бы и имели дерзость нукеры подслушать шепот в шатре, услышали бы бесконечно повторяющееся одно: