Повелитель и пешка - стр. 58
– Меньше полбочонка осталось, – озаботилась Нюська.
– Ты ж говорила, к вечеру у креста будем.
– Кто знает. Это же Злое море.
Так начался второй день. Очень скоро небо опять затянуло. Ветер нынче был какой-то неровный: то вовсе стихал, то задувал так, что снасти стонали как живые. Обр сидел у правила, поглядывал то на небо, то на далекую цепь горных вершин и, наконец, решился растолкать Нюську, прикорнувшую у мачты.
– Слышь, не спи. С погодой что-то не то. В случае чего я один не справлюсь.
– Тогда давай разговаривать, – сонно хлопая ресницами, согласилась Нюська.
– Ну, расскажи еще чего-нибудь.
– Про что рассказать-то?
– Давай хоть про горы эти.
– Про горы… А смеяться не будешь?
– Нет. Ври в свое удовольствие. Только занятно ври.
– Ладно. Там на горах, на белых снегах живут снежные птицы – Лебединые девы.
– А что они там делают?
– Летают.
– Со скалы вниз головой?
– Ты же обещал.
– Ладно-ладно. Не буду.
– У них крылья есть. Вот такие.
Со стороны моря низко и совершенно бесшумно, едва шевеля белыми крыльями, плыл над водой буревестник, самый большой, из тех, что никогда не садятся на землю.
– Паршивая примета, – припомнил Обр.
– Красивый. А примета и вправду плохая. Не выпустит нас Злое море.
– Ты рассказывай давай. Зачем они летают? Тоже, небось, предвещают пакость всякую.
– Нет. Они добрые. Увидеть их – к счастью. И помогают они во всякой беде, унимают скорби, лечат болезни. Сами ищут, кому помочь, и взамен ничего не просят.
– Хм. Ты, конечно, ври, но ври осторожней, чтоб хоть малость похоже на правду было.
– Так я не вру. Люди видели. Вот ты Белый луг знаешь?
– Ну, знаю. Это возле Вересковой кручи, за Волчанским бором.
– А знаешь, почему он белым зовется?
– Так это каждый дурак знает. Цветы там эти…
– Да. Белые колокольцы. Цветут от весны до самого снега.
– Ну и что?
– А люди помнят, когда там не было ничего. Пустошь и пустошь. Вереск, да кострец, да колючки всякие.
– Ну, семечко ветром занесло, от него и пошло все.
– Может, и ветром. Игнат из Белых камней рассказывал. Брат его родной коз в тех местах пас. Как-то под вечер – он как раз костерок запалил, ужинать собрался – ни с того ни с сего ветер поднялся при ясном небе, да такой сильный, что прямо с ног валило. Костер потушило, шапку с мужика сорвало. Побежал он за шапкой, поймал. Обернулся, смотрит – на пустоши люди. Много. Старые, молодые, дети малые. Кто сидит, отдыхает, кто стоит, на море смотрит. Одеты все просто, по-дорожному, в плащах теплых, но видно, не деревенские. Говорят тихо, медленно, будто горе у них, такое горе, что на белый свет глядеть не хочется. Брат Игнатов решил было, что мерещится ему, да тут один из них, главный видно, подошел, поклонился, попросил продать молока. Мол, дети у них устали, проголодались. Ну, подоили их женщины коз, детей напоили, спать уложили. Брат Игнатов костер зажег, посидел с мужчинами. Только про себя они ему ничего не рассказали, а больше расспрашивали как и что, да какая жизнь у нас в Усолье. А жизнь у нас известно какая. Слева Хорты, справа князь.