Повелитель и пешка - стр. 29
– Для Хортов по распоряжению князя особые правила. Сокращенное дознание и потом это… повесить за шею, пока не умрет.
Казалось, черноусого сейчас стошнит, но Обру уже было на это плевать. Сытую одурь как рукой сняло.
– Я Хорт! – со злобой выкрикнул он. – Благородных не вешают. Только через мечное сечение. А ежели у вас меча или там палача нет, пошлите в Большие Соли. Желаю, чтоб все было по закону.
– Нету для вас закону. Приказ князя. Благородных, может, и не вешают, а всех Хортов повесили уже.
– Всех? Почему всех? – растерялся Обр.
– Ну, не всех. Иных при аресте убили. Кое-кто в тюрьме от ран помер. А остальных того… На торгу в Больших Солях. Пятерых, самых матерых, в столицу свезли. Так тех – там. В назидание всему княжеству. Один ты и остался. Навязался на мою голову. Лучше бы где-нибудь под кустом тихо помер. И чего тебя, дурака, к людям-то понесло?
– Не… Не верю. Не может быть, чтобы всех.
– Хошь верь, хошь не верь. Твое дело. Там священник пришел…
– Зачем? – тупо спросил Хорт.
– Положено так.
Священник оказался тощим нескладным парнем, явно из деревенских, на вид ничуть не старше Обра. Рыжеватые мягкие кустки на подбородке, некий намек на будущую бороду, солидности ему нисколько не прибавляли. Прозрачные глаза, как две капли серой морской воды похожие на глаза бабки с рыбацкого конца, взирали на Обра с явным опасением. Однако черноусого тюремщика он выпроводил кивком головы, дверь прикрыл плотно и, шурша черной ряской, бестрепетно уселся на лавку рядом с узником.
Обр, раздавленный последними новостями, сидел молча. Священник тоже вел себя тихо, глядел прямо перед собой.
– Ну и че? – злобно спросил наконец Хорт. – Чего тебе надо-то?
– Мне – ничего. Может, тебе чего-нибудь надо?
– Надо. Палаш хороший. А лучше – острый шест. Или пику.
– Утешение, значит, тебе не требуется.
Обр хмыкнул.
– И покаяться ты не хочешь.
– Не в чем мне каяться.
– Ты человека убил.
Обр снова хмыкнул.
– И, как я слышал, не одного.
– Да я б их всех перебил, как бы силы были, – с глубокой убежденностью сказал Обр.
Обладатель чахлой бородки только вздохнул, и это обозлило Обра еще больше.
– Я сражался и убил в бою! В честном! Их было два десятка, а я один. Или я, или они. Деда на моих глазах зарубили… Да что я… Тебе не понять. Ты на всю жизнь за ряску свою спрятался!
– А Матвея несчастного за что? – тихо спросил священник.
– Кого? Не знаю такого. Я местных сроду не трогал.
– Да откудова ж тебе знать. Ему, Матвею-то, когда вместе с конями и повозкой подряжали Князев груз вести, не сказали, знаешь ли, что везти надо, куда и зачем. Заплатили правда, хорошо. У него трое, и жена опять беременная, так что он и за половину согласился бы.