Повелитель и пешка - стр. 16
Но трезво Обр рассуждать не мог. Веками твердыню Хортов не могли взять, и вот нашелся лопух развесистый, Обр, седьмой сын Свена, сдал крепость без боя. Ну, положим, не совсем без боя. Одного-то точно уложил. От этого Обру становилось легче, но не намного.
Время шло. Злой северный ветер, полуночник, сменился южным, обедником, сырым и теплым. Отбушевали весенние бури. Подошло лето и, как всегда, долго медлило на пороге, прежде чем шагнуть в холодное Усолье.
Голова больше не кружилась, грудь почти не болела, синяки сошли, царапины поджили, оставив после себя длинные рваные шрамы. Но к шрамам Обру было не привыкать. Теперь его глодали голод и злость. Злость на себя, на Семерика, князя, его проклятых красномундирников и весь белый свет.
Впрочем, голод был даже сильнее злости. Обр до крошки выскребал горшок каши, заглатывал опостылевшую рыбу вместе с мелкими косточками и, кажется, год жизни отдал бы за кусок мяса. Но мяса у бабки не водилось.
Он понимал, что пора уходить, но все почему-то тянул, откладывал, благо малахольная старуха и не думала его гнать.
Однажды, когда он со скуки взялся ладить очередной перемет, под окном снова заорали.
– Нюська-подуруша, Нюська-подуруша, – выводили гнусавые голоса полувзрослых отроков. Бабка будто и не слыхала ничего. Острые локти все так же ходили под кофтой, худые пальцы мерно вязали узлы.
– Чего им надо? – угрюмо спросил Обр.
– Ничего, – прошелестела в ответ бабка, – пусть их.
– Они и раньше приходили, – сообщил Хорт, – когда я без сил валялся, встать не мог.
– Да пусть их. Они все верно говорят. Уж если кого люди подурушей зовут, значит, так оно и есть.
– Нюська-подуруша, выползи наружу!
Дальше из невинных детских уст посыпалось такое, что Обр, черных слов не любивший, хотя рядом всегда был великий ругатель Маркушка, озлился окончательно.
– Зато сейчас я могу встать, – с угрозой сказал он и поднялся, уронив с колен перемет. Накостылять поганцам так, чтоб вечно помнили, или просто надрать уши, он еще не решил, но надеялся, что, пообщавшись с ним, они долго здесь не появятся.
Он уже хотел толкнуть дверь, когда в запястье вцепилась маленькая шершавая рука.
– Не ходи.
– Это почему? – удивился Обр. – Дам им раза, чтоб долго помнили. Да не боись, до смерти убивать не стану.
– Увидят тебя. Худо будет.
Обр вздрогнул, отбросил бабкину руку.
– Ты знаешь, кто я?
– Ну, кто… Разбойник.
– Чего?! Я Хорт, прямой потомок самого Оберона Сигурда Храброго.
– Так я же и говорю, – безмятежно согласилась бабка, – Хорт. Разбойник.
Обр медленно завел руки назад и отступил к стене, чтобы не укокошить ненароком полоумную старуху. Почти сто лет Хорты сражались и умирали за этих смердов, за то, чтобы защитить их от князя, выкинуть из Усолья проклятую стражу, и вот она, благодарность.