Потрясенные общества. Правила жизни в эпоху перемен - стр. 7

23 марта 1917 г. Петербург. Толпа похоронная, снова Питирим Сорокин. «Какой потрясающий спектакль! Сотни тысяч людей несли тысячи красных с черным флагов с надписями: “Слава отдавшим жизнь за свободу”. Похоронный марш сопровождался пением. Пока нескончаемая процессия часами шла по улицам, везде соблюдался образцовый порядок и дисциплина. Лица людей были торжественны и печальны. Вид этой толпы, человеческого горя потряс меня до глубины души»[24].

Массовые похороны – таков обычай.

3–5 июля 1917 г., июльский кризис. Петербург, Питирим Сорокин. «Я говорил не с толпой, а с чудовищем. Глухой ко всем резонам, помешавшийся от ненависти и слепой злобы этот монстр просто громко выкрикивал идиотские лозунги… Никогда мне не забыть лиц в этой сумасшедшей толпе. Они потеряли весь человеческий облик, превратившись в настоящие звериные морды. Толпа вопила, визжала и яростно грозила кулаками.

– Члены Совета продались капиталистам!

– Предатель Иуда!

– Враг народа!

– Смерть ему!

Я сумел перекричать шум:

– Что, моя смерть даст вам землю или наполнит пустые желудки?

Странно, но это вызвало у нескольких стоявших передо мной животных взрыв смеха. Так легко настроение толпы колебалось от одного к другому»[25].

Дела же с толпами – год 1917-й все длится – для обывателя обстоят все хуже.

21 октября 1917 г. Никита Окунев. «Напуганному обывателю рисовалось, что ночью произойдут на квартиры вооруженные нападения, резня, грабежи, – одним словом, что-то вроде Варфоломеевской ночи… Обнаружилось, что большинство обывателей имеют и револьверы, и ружья, и кинжалы… Состоялись… “стратегические” советы: как, мол, действовать, если ввалится шайка в 10–15 человек, и как действовать, когда дом осадит толпа в 500–1000 чел.»[26].

Они ждали преступных толп.

Бывали и такие.

Тот же день, 21 октября 1917 г. Ольга Плешкова, 55 лет, разгром ее имения в Елецком уезде, предупреждена, смогла уехать, уцелела.

Материалы дела: «Вслед за отъездом хозяев в имение с красным революционным флагом пришли петрищевские крестьяне и потребовали от управляющего… ключи от всех экономических построек… С крестьянами в это время была толпа ребятишек и баб».

Дальше – сцены разграбления, перекинувшегося на господский дом. «Вся бывшая в нем обстановка, домашняя утварь… одежда, белье и разного рода другое имущество было разграблено. Уцелели лишь одни стены. В доме не осталось ни одной иконы. В гостиной пол, часть стены и дверь на террасу были обожжены. Стоявшая в зале рояль оказалась вытащенной в сад и сожженной, так что лежал один лишь остов. На полу валялись разрозненные листки книг, журналов и нот. Много дверей в доме было поснято. Почти во всех рамах стекла были выбиты. На дверях и рамах ручки были побиты и выломаны. Из кухни вся кухонная посуда была похищена.