Потому и сидим (сборник) - стр. 134

И, наконец, пожелаем от всего сердца блестящему английскому саморекламисту Бернарду Шоу, чтобы осуществилась, наконец, мечта его увидеть обновленную Европу. Чтобы из квартиры его вынесли всю мебель, все коллекции, несгораемый шкаф. А библиотеку разобрали бы по рукам, и читали бы и помнили, какой просвещенный человек собирал ее для хозяйственных нужд пролетариата.

Итак, с праздничком, господа.

«Возрождение», рубрика «Маленький фельетон», Париж, 31 июля 1929, № 1520, с. 3.

Помимо различных разделений на партии, группировки, объединения, епархии и землячества, русские парижане распадаются еще на две резко очерченные группы:

На чистых горожан, проживающих в черте города и презирающих глухую провинцию.

И на дачников, живущих в банлье, за чертой, и презирающих в свою очередь городской шум и сутолоку.

Хотя эти две мощные группы до сих пор не выбрали своих председателей, не имеют правлений и не вступают даже во взаимную полемику на страницах газет, тем не менее представителей обеих групп не трудно различить по некоторым признакам.

Провинциал обыкновенно приезжает в Париж с зонтиком. Даже в хорошую погоду. Затем, если вчера был дождь, башмаки у него обязательно испачканы, хотя в Париже сухо и чисто. Наконец, поздно вечером, на заседании каком-нибудь или на благотворительном вечере, провинциала всегда легко узнать по карманным часам, на которые он поминутно поглядывает, а иногда даже прикладывает к уху.

Коли концерт, например, затянулся и лучшие певицы оставлены на конец программы, подобные певцы никогда не имеют у провинциалов успеха.

Наоборот, каждое биссирование номера раздражает. Каждое фермато[179] тревожит. А продолжительных аплодисментов со стороны этих слушателей ни один самый замечательный артист не добьется.

Парижане неистовствуют, ревут, хлопают. Овации продолжаются минуты две-три.

А провинциал хмурится, нервничает. Не вытерпев, наконец, вскакивает:

– Довольно! Тсс! С ума сошли, что ли?

Да и действительно. Очень нужно какое-то там «Не уходи, побудь со мною», если последний поезд уходит ровно без четверти час.

Однако, если чистого провинциала легко можно узнать в городе по его своеобразным замашкам, то не менее легко распознать чистого горожанина, когда он заберется в дальнюю местность и начнет искать квартиру добрых знакомых.

В этом случае на человека жутко смотреть. До того он беспомощен.

Хотя в руках и чертеж со всеми необходимыми улицами, и адрес четко написан, и дом обозначен двумя или тремя крестиками – все равно. Местные прохожие – люди как люди. А парижанин, точно ребенок, потерявший папу и маму.