Потому что ты моя - стр. 7
Засунув руку в карман треников, нащупываю мобильник.
— Арс, можно я приеду? — выдаю без предисловия, стоит другу снять трубку.
— Не вопрос. Случилось что? — проницательность Громова работает без осечек.
— Долго объяснять, — мой голос звучит резко и отрывисто.
— Лады. Жду тогда.
Чтобы добраться к Громову, вызываю такси. Свою тачку брать не рискую — я все еще бухой. Поймают — не отмажешься, а к отцу обращаться после утренней сцены точно не стану.
— Че у тебя за пожар? — Громов развалился на диване и смотрит, как я нетерпеливо мерю шагами пижонский зал в его квартире.
— Соню помнишь? — спрашиваю мрачно.
— Че за Соня? — Арс явно напрягает память.
— Моя Соня, — бросаю раздраженно, даже не замечая, что использую это местоимение, будто мы с ней и правда все еще как-то связаны. — Из Испании.
— Блондиночка та, которую ты бортанул? Из Саратова?
— Из Омска, — поправляю механически. — И я ее не бортовал! Я просто…
— Да ладно, мне ты можешь не объяснять. Ну и что с ней?
— Она с моим отцом.
— В смысле?
— Он ее сегодня к нам домой привез и… — мой голос глохнет, потому что я тупо задыхаюсь, впервые представив, что могло бы произойти, если бы меня не оказалось дома, и я не разрушил их планы.
— В смысле, он ее трахает? — даже у вечно невозмутимого Громова, который к любой ситуации относится с юмором, глаза ползут на лоб.
— Наверное. Я не знаю, — нервным жестом запускаю ладонь в волосы. — Говорит, она у него работает.
— Ну, может, правда работает?
— Блять, Гром, ну да, а я — твоя горничная.
— Слушай, ну рано или поздно это должно было произойти, — сочувственно произносит Арс. — У тебя отец в отличной форме. Ему сколько, тридцать восемь? А выглядит еще моложе. Ты же понимаешь, он мужик и…
— Он может трахать кого угодно! — выпаливаю я на выдохе. — Но не в нашем доме. И не ее!
— С домом тебя понимаю. А почему не ее? — Арс проницательно щурит глаза. — Она тебе еще нравится?
Нравится? Какое пресное слово, чтобы описать то, что я испытываю к этой стерве. Совершенно неподходящее.
— Просто ей не место рядом с отцом!
— Почему?
С яростью смотрю на Громова. Что за бесячие вопросы у него сегодня? Нарочно, что ли, пытается меня вывести? Она не может быть с отцом. Точка. Кто угодно, но не она.
— Потому что, блять!
— Просвети меня. Я не понимаю, — он демонстративно разводит руки. — С тем, что твой отец уже может выйти из траура ты согласен. Почему не с ней?
— Потому что я ее трахал!
— Не хочешь, чтобы после тебя ее трахал твой отец?
— Арс! Ты решил мне весь мозг этой темой засрать?
— Ты сам пришел! — напоминает друг насмешливо и ржет, когда я показываю ему средний палец, прежде чем стремительно выйти из зала.