Потому что ты моя - стр. 22
— Я просил, чтобы он уволил ее, — кого ее, пояснять Арсу не приходится. Его бровь ползет вверх, он усмехается надо мной.
— Просил?
— Требовал, сука, ну че ты душный-то такой? Они трахаться собрались, а мне блевать от этой мысли хочется, понимаешь?
Понимает. Молча моргает и ждет дальше, пока ему душу изолью, мозгоправ хренов.
— Он ее там на такой пьедестал возвел — умница, блять, красавица, из грязи в князи и все сама! Конечно, ее просто так из глуши притащили! Чтобы она квартиры моему папаше рисовала! Заслужила! А я чмо, которое и пальцем не пошевелил, чтобы чего-то в этой жизни стоить!
Когда я с психом переворачиваю салфетницу, бармен даже глазом не ведет. Громов тоже спокоен, как удав. Бесят. Все до одного.
— Окей, живи у меня, — спокойно пожимает плечами Арсений, будто и не видит весь глобальный пиздец ситуации.
— Она будет трахаться с моим отцом, ты понимаешь?
Внутренности скручивает в тугой узел. Да я подыхаю от этой мысли. Сука, с моей фантазией я уже представляю в ярких красках, как она ходит по дому в мамином шелковом халате и зовет меня, сыночка, на семейный завтрак, блять, отполировав до этого утренний стояк моего отца. Ненавижу.
— Не понимаю всей трагедии. Меня девчонки не цепляли так, но мы вдвоем можем придумать, как их развести, если это так важно для тебя.
Развести? Да, я этого хочу. Плевать на дом, на тачку. Плевать на все, но я не желаю видеть ее с отцом ни одного дня моей жизни. Это гребаный ад на земле.
— Я в общагу пойду. Хочет папа сына из народа — он его получит.
Громов ржет с меня, как конь. В край оборзел, говнюк.
— Кто тебя городского и с таким батей возьмет туда?
— Не забывай, я на бюджете, в отличие от вас, мажоров, учусь, — ухмыляюсь я. Отец в свое время кучу бабок отвалил, чтобы я на бесплатное место попал. — Пойду к Артуровичу, — это тренер наш, — пусть что-нибудь придумает. Перед ним, пока мы выигрываем, даже ректор трясется сейчас. Имидж, все дела. Уж звезду баскетбола сумеют пристроить.
— Это кто тут звезда баскетбола, а? — Арс заливается, аж голову запрокидывает назад. Так, что шея вот-вот переломится.
— Скоро свалишь в Европу свою, я капитаном стану. О тебе быстро все забудут.
— Кроме тебя, малыш, — он строит мне глазки, а меня на ха-ха пробирает. Я смеюсь, как в последний раз, чуть не выплевывая легкие. Тру лицо ладонями и охреневаю от происходящего, но сейчас, после разговора с другом, мне хотя бы на миг становится легче. Прорвусь. По хер на всех. На нее особенно. — Что по бабкам у тебя?
Заботится обо мне, наседка, блин.
— Пока нормально, что-нибудь придумаю.