Потому что моя - стр. 8
И тогда начался ад.
Она сходила с ума, металась из крайности в крайность, рыдала, билась в истерике, начала сильно пить и даже пристрастилась к наркотикам. И все это время Ильяс был с ней рядом, а она обвиняла его. Его! За то, что ее мечта никогда не осуществится. Почему-то она считала, что он обязательно бросит ее, найдет другую, способную родить ему пятерых.
С чего она решила, что он хочет большую семью – одному богу известно, но она обвиняла его в этом так упорно, словно пытаясь убедить саму себя, что ее муж именно такой. Она даже "застукала" его несколько раз за несуществующей изменой, что становилось поводом для очередного скандала.
"Первая леди", дочь потомственной балерины за несколько лет превратилась в наркоманку с нестабильной психикой. Специалисты твердили – такая наследственность, это было ожидаемо, неизбежно. Это нужно лечить. За что она прямым текстом посылала их к черту.
Это были тяжелые пять лет. Ильяс так устал. Смертельно. И винил себя. Что, наверное, это он чего-то ей недодал: внимания, ласки, денег, хотя казалось бы, всего было в избытке.
Тогда он решил ее отпустить – может быть где-то "там" она станет счастливой, предложил развестись, а она рыдала в его ногах, умоляя не бросать ее, ведь без него ее жизнь совсем потеряет всяческий смысл.
Наташа была больна. Не физически, но ей требовалась квалифицированная помощь специалиста. А она наотрез отказывалась лечиться. Как и ее мать.
Эта поездка на Эльбрус пришлась на период небольшого затишья. Наташа была в приподнятом настроении, и Ильяс точно знал, с чем это связано – его жена нашла другого. Какой-то мажор, не обремененный обязательствами в виде жены и детей, и периодически увлекающийся запрещенными препаратами.
Он даже знал, где именно они познакомились – на еженедельных встречах анонимных "элитных" наркоманов, которые Ильяс самолично заставил посещать свою жену.
Это было… больно. Но пять далеко не самых счастливых лет вытянули из него все соки. Любовь ушла. И его жена сделала свой выбор. Он привез ее сюда, в горы, чтобы в спокойной обстановке, вдали от всех, поставить окончательную точку. Он сделал все, что мог и умывает руки.
Третьего в супружеской постели он не потерпит.
Он не изменял ей никогда, ни разу, и она это знала. Знала, как он относится к подобному и не могла не понимать, чем все закончится, когда трахалась в машине с тем тридцатитрехлетним ублюдком.
У Багирова были принципы и ничто не могло заставить его через них переступить.
– Ты не бросишь меня, нет! – всхлипывала она, вытирая слезы рукавом мягкого свитера. – Ты не сможешь… Мы пять лет вместе. Пять!