Потомственный торговец, дорога и родная кровь - стр. 2

До деревни Арчивальд с отцом добирались дольше, чем рассчитывали. И главной причиной тому была не тяжёлая, сырая дорога, по которой после дождя колёса вязли, словно в болоте, а вздохи Дентерро. Он косился на сына, пытался заговорить, но останавливался, кряхтел, кашлял, что-то бормотал про погоду, и лишь когда вдалеке появились очертания деревни, он прочистил горло, избавившись от хрипоты, и заговорил:

– Надеюсь, ты передумаешь.

– Передумаю с чем?

– С планами… на жизнь. Мы много лет искали тропы, которые помогают обогатиться. Деньги, они, знаешь, волшебные, хотя в них нет ни капли магии. Они откроют любую дверь, закроют любой рот. Они сделают так, как ты пожелаешь. И мы предлагаем тебе шанс приумножить эту магию, просто следуя по натоптанной тропе. А ты… просто не успел понять. Идти по зарослям очень трудно, поверь. Я не хочу, чтобы ты это делал.

Он посмотрел на сына, но тот безучастно продолжал рассматривать, как две запряжённых лошади толкали повозку к деревне. Повисло молчание. Теперь Дентерро даже не кряхтел – просто ждал ответа. И, собравшись с мыслями, сын сказал ему, стоя почти у стен деревни:

– Дорога такая тяжёлая после дождя, просто непроходимая.

– Ох.

Как только они въехали в деревню, к ним навстречу зашагал полный мужчина. На его лице виднелась неровная щетина, словно он наспех, тупым лезвием, пытался подровнять её. Мужчина развёл руки, готовясь к объятиям, и весело засмеялся:

– Добро пожаловать в Тифенон, дорогие гости!

– Не хворать тебе, Лизар, – крикнул в ответ Дентерро.

Спрыгнув с повозки, он доверил сыну отвести лошадей в гостевую конюшню и установить опоры для колёс, чтобы телега, по воле Первых, ненароком не покатилась прочь. Арчивальд был готов погнать телегу подальше, но его интересы не совпадали с торговой кровью, что текла по венам отца. Потому немалого размера деревянная махина, чьи секреты были скрыты за дорогой непромокаемой тканью, осталась неподалёку от главной площади. Пока отец засиживался в доме старосты, обсуждая лишь ему известные дела, к Арчивальду уже подходили первые жители, готовые начать торги.

– Рано, рано, позже подойдите.

– Так вы уже готовы, – возмутился кто-то из местных, – чего ждать?

– Когда колокол над столицей простучит походный марш – вот чего ждать!

– Тогда буду здесь стоять, ждать! Это ж место моё, как-никак.

– Тогда я буду следом за тобой, – подошла к неугомонному мужчине женщина примерно одного с ним возраста.

Наблюдая за жадными до покупки жителями, Арчивальд не знал, что думать. Они не стремились к выгоде, как его отец, а просто старались достать то, что другими способами получить было трудно. И им было плевать, что за получение какой-нибудь специи им придётся раскошелится во много раз дороже обычного. Арчивальд знавал несколько деревень, которые не торговали со странствующими повозками, а периодически отправляли в столицу крепких парней, чтобы те заполнили сумки и вернулись домой. К сожалению, добраться с покупками или вообще живыми удавалось не всегда: на дорогах часто орудовали бандиты, круглый год зарабатывая себе на жизнь лишь разбоем. Но те деревни в основном были малыми, и их жители не имели хорошего дохода. Тифенон нельзя считать таким поселением. К нему прилегали широкие поля, которые почти круглый год засаживались разного рода алхимическими ингредиентами. Каждый из них стоил немало, и потому все, кто работал на полях, не бедствовали. Среди них особо выделялся староста деревни и давний друг Дентерро – Лизар. Он часто покупал у отца Арчивальда дорогие вещи для дома, но мало что из них приобреталось с пользой – картины известных художников, специально зачарованные мягкие кресла и пахучие палочки для крепкого сна. Лишь иногда Лизар покупал какие-нибудь удобрения в огромных количествах для полей или поощрительные дары, награждая самых трудолюбивых жителей, и всегда в таких случаях он ходил и красовался собой по улицам деревушки, ожидая от каждого похвалы и благодарности. Арчивальд чувствовал, что по его венам течёт такая же жадность, как у деда и отца. Но, пока староста держался стороной, парень тоже не желал вмешиваться в жизнь пропитанного алчностью человека.