Потомокъ. На стороне мертвецов - стр. 58
Неприятные воспоминания о голосах среди ночи, что-то бубнящих про «не твоя спальня», заставили его оглядеться снова, уже настороженно. Комната понравилась, и отдавать ее не хотелось. Здесь уже его вещи и… Взгляд остановился на кучке у двери. Его вещи и впрямь были здесь: валялись у порога там, где он их уронил. Сюртук и рубашка скомканы в неопрятный клубок. Панталоны брошены у кровати. Жилета не было, сапог тоже, и Митя заподозрил, что они так и остались в ванной комнате. Он просто почувствовал, как его лицо вытягивается от недоумения. Прислуга оказалась не просто негодной, а какой-то… безумной? Даже самозваному лакею, прибившемуся к ним в деревне, не приходило в голову бросить одежду господ в таком пренебрежении! Невычищенной, неразвешанной, не… Митя огляделся в третий раз и понял, что его сундука с единственной сюртучной парой, полностью уцелевшей в летних приключениях (потому что была на самом Мите), тут тоже нет!
– И как сие понимать? – Он дернул за свисающий над кроватью шнурок сонетки. Шнурок качнулся, где-то внизу, в помещениях для прислуги, задребезжал звонок. И никто не явился.
Митя позвонил еще. Наконец дернул сонетку с такой силой, что оборвал шнурок. В коридоре послышались быстрые шаги… Наконец-то! Он потянул перину на себя. Не сбавляя темпа, шаги пролетели мимо его двери. И снова – тишина.
Митя неловко слез с кровати и подобрал панталоны. С отвращением растянул на руках, сморщился: нет уж, еще раз он их не наденет! Стараясь одновременно прикрыться ими и не соприкасаться с грязной тканью чистой кожей, прокрался к дверям и, приоткрыв щелку, тихонько выглянул наружу.
– Слышь, Маняш, колоколец-то ажно разрывается – барчук который раз звонил! Сходила б ты к нему. – Голос сторожа Антипки доносился из распахнутой двери ванной комнаты.
– Не пойду! – Из глубины ванной зло загремело ведро. – Ни про каких барчуков барыня не сказывала! Барышня – в доме, что барина ждут – тоже говорено, а про барчука – ни полсловечка! Да и двое их приехало – который из них барчук?
Митя оскорбленно моргнул: она еще сомневается?
– Вот скажет барыня идтить, тогда… и тогда не пойду! – воинственно объявила горничная. – Охальник он!
– Да молодой он ишшо – охальником чтоб быть! Мальчонка почти…
– Мальчонка-то мальчонка, а давеча по колидору, почитай, нагишом вышагивал! Видали мы таких: только и знают, что горничных в темных углах подкарауливать. Не-е, честной девке от таких подале!
Митя медленно закрыл дверь и привалился к косяку, чувствуя, как щекам становится горячо. Он знал, что никогда, никогда-никогда нельзя отступать от этикета, и вот извольте! Единственный раз случилось, и о нем уже сплетничают горничная со сторожем, а уж что они разнесут по городу – страшно подумать. А все проклятые трупы! Им-то что – сожрали их, и все, а у него вот-вот – и репутация в клочья!