Потомокъ. Князь мертвецов - стр. 85
Сестра подхватила его из травы, закинула на закорки и побежала, будто на пятках ее выросли крылья. Он держался за ее плечи, и сердце от страха бултыхалось в горле… Они уже вбегали во двор – выскочившая из дома мать, протягивая руки, бежала им навстречу…
Свет солнца закрыла огромная темная фигура, его вырвали из рук сестры и швырнули на телегу, где тесно, как котята в лукошке, уже были набросаны такие же, как он, – маленькие и потерянные. Скрипели несмазанные оси, над телегой стоял неумолчный детский плач, сквозь который он услышал довольный голос управляющего:
– Эк быдло деревенское щенков наплодило! Всех распродать, так барыне не токмо на платья, и на туфли с муфтами достанет. Да и нам малая копейка перепадет.
Мать еще с криком бежала за телегой, пока хлыст барского управляющего не швырнул ее в пыль деревенской улочки.
Мир закрутился в серой пелене, одну за другой высвечивая бесконечно-однообразные картинки плавильного цеха на уральском заводе, куда его купили: дым, смрад, дышащий жаром поток кипящего металла, боль в плечах, спине и скрюченных ранней сухоткой ногах, не отпускающая даже на койке в бараке, где зимой углы покрывал иней, а летом все плавилось от жары… И бесконечное ожидание, когда что-то изменится… ну хоть что-то! Как дали волю, даже показалось, что сбылось и… показалось. Второй раз показалось, когда с Урала он перебрался сюда: здесь теплее и сытнее, и опытных работников мало, а от того их ценили, и он даже впрямь начал надеяться, что хоть под старость может вдруг начаться жизнь… Когда все оборвалось враз: в день зарплаты, в темном переулке, ударом свинцовой гирьки в висок.
Рухнула тьма, и он понесся прочь-прочь-прочь, оставляя за собой тоску, безнадежность и напрочь пустую, не нужную уже оболочку.
Митя беззвучно закричал, выгибаясь от боли так, что казалось, затылок вот-вот коснется спины… а на прозекторском столе, так же страшно и беззвучно открывая рот, выгибался мертвец. Его тело почти переломилось пополам, поднимаясь над столом, на миг он замер, опираясь лишь на затылок и пятки и… с силой грохнулся обратно на стол.
Загудело. Ножки стола покачнулись. Заполонивший комнату темный туман ослепительно вспыхнул – и все исчезло.
Митя медленно открыл глаза… закрыл, опять открыл, разглядывая каменный пол с расплывающимися по нему мелкими темно-багровыми пятнами. Вот упала еще одна… Он поднял руку к носу, едва не свалившись вперед лицом. Болели отбитые об камень колени и ладони. Мелко дрожа, он поднялся, ладонью зажимая кровоточащий нос.
– Но это же… как же… несправедливо! Я… я не хочу так жить! Никто… не захочет!