Потомокъ. Князь мертвецов - стр. 66
Митя кивнул: поэтов он, конечно же, читал – немного. А еще больше слышал – их постоянно цитировали в гостиных, все же альвы – эталон поэтичности.
– Шекспир? – неуверенно предположил Ингвар. – «Гамлет, принц Датский»!
– О! Вы выбирать один альвионский поэт, который не быть альв! Совсем как Томас Лермонт, предок ваш поэт Лермонтов! Но тот быть женат альвийская леди, а Шекспир… – Она понизила голос, будто говоря совершеннейшую ересь. – О нем так мало есть известно. Я, конечно, не верить, но говорят… Совсем человек!
– Я тоже люблю «Гамлета», – поддержал Митя.
– Кто есть ваш любимый герой?
– Фортинбрас, – не задумываясь, ответил Митя.
– Но его же почти нет пьеса, появляться самый конец!
– Он все время есть: то его боятся, что он войной пойдет, то послов шлют, чтоб его остановить, а он с невинным видом рассказывает, как собирает войско, чтобы напасть на… Польшу! Из Норвегии! А заканчивается все тем, что все члены датской королевской семьи перебили друг друга, а он с готовым войском вошел и без единого сражения взял корону. У меня даже сомнений нет, что за историей с отравлением и местью стоит Фортинбрас. Он просто стравил врагов между собой и воспользовался плодами! – с явным удовлетворением сказал Митя.
Кажется, нынешнее занятие давалось мисс Джексон тяжело. Ее пальцы заметно дрогнули, а потом она поглядела на Митю если не с испугом, то с откровенной настороженностью.
– Так он, наверное, альвом был, – заметил Ингвар. – Или полукровкой…
Пальцы мисс дрогнули снова. Она крепко переплела их и оперлась сцепленными в замок руками на край стола.
– Такое интриганство у них в чести, – продолжал рассуждать Ингвар. – А по-человечески если – подло как-то…
– Устроить сражение и вместо трех королевских трупов получить целую гору порубленных простолюдинов – благородно? Мне казалось, вы – за народ, Ингвар! – съязвил Митя, неожиданно разозлившись.
Поля сражений с изобилием мертвецов он и раньше не одобрял – грубо это и совершенно неэстетично. А после того как ему пришлось пресловутую гору упокоивать, рубить и поднимать, стал не одобрять еще больше. Это оказалось и грубо, и неэстетично, и нервно, и пахло пото́м отвратно. Да и на душе как-то… муторно было. Потом. Вначале-то даже понравилось, отчего после стало муторно вдвойне.
Ингвар насупился:
– Конечно, я за народ, потому что вся эта ваша знать – сумасшедшие! Я понимаю, Гамлет – дан, за отца отомстить должен, это для них святое: или месть, или Вальхалла. Так вызвал бы дядю в круг, и все! Он же наследник, ему бы даже конунг не посмел отказать! Там уж кто из них кого – неважно, но конунг бы у данов был. А он и конунга убил, и сам убился – и это во время войны! Только о себе и думал… совсем как наши Кровные.