Потомокъ. Князь мертвецов - стр. 34
– Не беспокойтесь, Петр Николаевич… – негромко протянул Митя, не отрывая взгляда от старика.
Он поискал, куда положить пакет с вещами, потом столь же неторопливо достал бумажник и принялся неспешно вынимать купюры. Его спокойные, плавные движения явно бесили портного, а самому Мите давали возможность подумать.
Вежливость. И этикет. То, о чем не имеет представления старик из низов, но в чем должен быть сведущ сын Кровной Княжны. Этикет – разящий меч, но он же и непробиваемый щит, альфа и омега общества, он позволяет сохранить хоть какие-то тайны, не допускает лишнего любопытства и тем делает жизнь в свете приемлемой. А потому, раз княжич Урусов пообещал неопрятному старику и его родичам некую встречу, этикет велит Мите Меркулову поблагодарить, раскланяться и уйти! Не поинтересовавшись ни характером встречи, ни гостями из столицы.
– Я отлично доберусь домой сам, я ведь и впрямь не барышня, чтоб меня требовалось провожать, и не ребенок.
Глаза старика вспыхнули торжеством, он даже с ноги на ногу переминался от нетерпения.
– Благодарю вас, любезнейший… – Митя еще порылся в кошельке – уже без всякой нужды, исключительно для удовольствия понаблюдать, как изнывает старик. И наконец протянул деньги. – Вы были… – Любезны? Искусны в своем деле? – Вы меня… впечатлили. Весьма благодарен за помощь. Петр Николаевич, еще увидимся.
– Митя, не сердитесь! – принужденно улыбнулся Урусов, раздраженно косясь на портного.
– Что вы, Петр Николаевич, я вам очень благодарен! Всего доброго! – Митя взмахнул шляпой и вышел за дверь.
Хлопок створки не помешал ему расслышать сердитый голос Урусова:
– Дурак ты, Исакыч!
Митя усмехнулся: княжич – милейший человек, но теперь еще почувствует себя виноватым, а оттого станет вдвое милее. Митя быстро прошагал по коридору, взялся за ручку входной двери…
Требования этикета он удовлетворил целиком и полностью, а… как насчет зуда собственного любопытства? Старик-портной, вне всяких сомнений, связан со здешним «дном». Так было, так есть, так будет, пока ношеная одежда чего-то стоит, мазурики будут таскать ворованное «своим» портным на перелицовку. Но будь нынешние дела хоть сколько-нибудь незаконными, к Урусову бы старик не сунулся, да и так открыто при Мите говорить не стал. Так что стоит ли беспокоиться? Хотя-а-а… Портной осмелился нагличать, а здешний альв не желает на Митю шить… да что там, даже побеседовать не соизволил! Такое не может остаться безнаказанным.
Митя звучно потопал, хлопнул дверью, а сам остался внутри. Замер в темноте коридора, прислушиваясь. Из приоткрытой двери мастерской доносился гул голосов: