Потом может не настать - стр. 22
– Надо идти, – Чинга зацепился за орешник, поднялся на ноги с натугой, словно старик. – Сейчас на звук зверья всякого… набежит, – сдавленно просипел он.
Я не спорил. Стрельба в зоне значила одно – приглашение к столу. Трупоеды, крысы, слепые псы, прочие мутанты, оказавшиеся поблизости, не упустят шанса подъесть свежатинку, а при случае полакомиться и победителем.
Мы пошли. Я – подпорка, костыль, палка, он – навигатор, сторож, стрелок. Надо признать, впечатлили его хладнокровие и меткость. Так расчетливо – бах, бах в свинячью морду, словно всю жизнь этим занимался.
Не отошли и сотни метров, как позади послышался яростный визг. «Легки на помине».
Без четверти пять мы устроили очередной привал. Последние два километра в животе урчало, как Кракатау перед извержением. В развалинах КПП нетвердыми пальцами Чинга растянул узел на вещмешке и стал неторопливо тягать из него припасы. Особенно порадовали паштет и яблочное повидло.
Чинга ничего не ел. Он сидел на обломке стены, привалившись плечом к кирпичной кладке, на ствол зажатой между колен винтовки повесил кепи и через пролом смотрел на серую унылую зону. Брошенную людьми со всеми воинскими частями, заводами, деревнями, поселками, городами, полями… А она все это сжирала. Медленно ворочала челюстями, куда спешить – впереди четыре с хвостиком миллиарда лет. Обгладывала косточку за косточкой, словно ценитель, гурман, наслаждалась вкусом смерти и гнили.
Ветшали, текли крыши, трескались, обваливались стены. Деревья пускали корни в труху, цеплялись за кладку, выворачивали кирпичи, дыбили, кололи асфальт.
Чинга не обращал на меня внимания. Сидел бледный, с мокрыми от пота волосами, смотрел вдаль уставшими полуприкрытыми глазами.
За забором из колючей проволоки в полукилометре слепые псы гоняли стадо плоти. Я жевал бутерброд, смотрел на мутантов и вспоминал, как полгода назад оказался на территории бывшей свинофермы.
Внезапно смолк перестук крупнокалиберов с кордона. Все как по команде кругом затихло, отчего стало тревожно и боязно. Сразу подумал о выбросе, поднял голову. Небо у горизонта почернело, налилось свинцовой тяжестью и быстро накрывало зону, словно светонепроницаемая драпировка клетку с попугаем. Редкие всполохи судорогой пробегали под тучами. Свиноферма оказалась единственным строением, годным для убежища.
Пробегая по изрытой копытами земле, я заметил в загоне у перевернутой кормушки плоть. Не сразу сообразил, что с ней не так. А когда понял, стало дурно. Во-первых, она вела себя странно. Была одна, словно больная, и не пыталась прятаться от надвигающегося катаклизма. Стояла, склонившись мордой к корыту, и лизала железный край. Я слышал сухой шуршащий звук языка по металлу. Но не ее поведение заставило меня содрогнуться, а тело. Из раздутого бока торчала темно-серая, почти черная человеческая рука. Торчала так, как если бы человек находился внутри нее на спине.