Потерянный взвод - стр. 23
В какой-то неуловимый миг командир понял, что скоротечный бой сходит на нет, как вода, уходящая при отливе, затухает шквал очередей, утихает грохот, умолкает разбуженное эхо.
Из-за камня выглянул Козлов. На его грязном потном лице засияла довольная ухмылка.
– Товарищ капитан, духи уходят! Глядите, уходят…
Они действительно оставляли поле боя, от камня к камню передвигались короткими перебежками, уходили – ловкие, сильные, непокоренные враги. Это были не те афганцы, которые заискивающе улыбались и кланялись шурави, восседающим на танках и бэтээрах. И все же это были они: гордые, откровенные в своей ненависти и жажде бороться до конца.
– Вперед! – выкрикнул команду Шевченко, легко поднялся, вскинул автомат и дал длинную очередь.
Козлов, оглохший от гранатомета, орал матом на тех, кто медленно подымался в атаку. Моджахеды исчезали за вершиной, уносили раненых, вяло отстреливались. Взвод, озлобленный непрерывными криками Козлова, выбрался наверх, где горный ветер, как в награду, высушил потные почерневшие лица. Козлов, за ним Ряшин и еще кто-то бросились, было, преследовать, но Шевченко прикрикнул:
– Назад!
Воробья принесли на плащ-палатке. Голова его безжизненно раскачивалась, и еще издали Шевченко по неуловимым деталям, по походке людей понял, что несут убитого. И все же спросил:
– Что с Воробьем? – и заглянул в полуоткрытые глаза.
Сержант, который, прихрамывая, шел впереди и нес на себе три автомата, хмуро ответил:
– Убит. В сердце попало.
– Еще кто?
– Пивень… Сзади несут.
– Это у него патроны кончились?
– Да, – односложно ответил сержант.
– Вижу. Шарипов, – Шевченко притянул сержанта к себе, – скажи, почему вовремя не развернулись?
– Командовал Воробей…
– Но ты же знал, сукин ты сын, что развернуться надо! Почему не подсказал?
Сержант тяжело дышал и смотрел в сторону.
– Сволочи вы все, – глухо произнес Шевченко. Где-то через полчаса появился Стеценко со взводом.
Шевченко глянул и обомлел: впереди шагал замкомвзвода, сутулился под тяжестью ковра на плече, другой боец тащил расшитое атласное одеяло, третий нес под мышкой пузатую бархатную подушечку.
– Взвод, стой! – Шевченко рванулся навстречу, кровь хлынула в лицо. – Барахольщики, шаг вперед!
Он бросился к ближайшему – здоровяку с подушечкой под мышкой, схватил за грудки:
– Говори, откуда взял!
– Да там, – оторопел солдат, продолжая удерживать локтем подушечку, – ничье было.
– Кто позволял?
– Да в кишлаке и жителей нет…
– Кто, я спрашиваю?
– Товарищ прапорщик сказал: можно…
– Ясно, товарищ прапорщик! – Шевченко метнул раскаленный взгляд на Стеценко.