Потерянный ребенок - стр. 7
– Нет.
Ребекка до сих пор слышала, как дрожали под нескончаемым напором грозы оконные стекла в ее спальне, готовые вот-вот разбиться, и как раздались два удара дверного молотка, которые, должно быть, просто ей послышались в завывании ветра.
– Почему вы в этом так уверены?
– Потому что, когда я спустилась, дома никого не было. Может, мне показалось. Они кричали все это время, была гроза, в окно били ветер и ливень, было очень шумно.
– Но вы сказали, что слышали, как ваш отец с кем-то говорил, а затем началась ссора. Разве не логично, что это был Харви, – вы же сказали, что он должен был за вами прийти?
Гиббс почти навис над столом, и Ребекка вжалась в стул и снова почувствовала боль в животе.
– Нет. – Она покачала головой. Ей нужно было выйти из этой комнаты. Она не могла дышать. В носу до сих пор стоял запах пороха, а перед глазами – дым из ствола люгера после выстрела.
– Почему?
– Потому что Харви никогда бы не оставил мою мать умирать вот так, на полу. Он любил ее.
– Мог ли он застрелить вашего отца, чтобы спасти вашу мать?
– Нет.
– Откуда вам знать?
– Я уверена! Он никогда бы так не поступил. Пожалуйста, сэр, меня сейчас стошнит.
– Ну, к счастью для него, его отец алкоголик, и есть немало свидетелей, которые видели их обоих сегодня вечером в пабе «Голова короля».
– Почему тогда вы меня об этом спрашиваете? Почему не даете мне уйти? Пожалуйста, мне очень нехорошо.
Ребекка почувствовала, как рвота поднимается по стенкам желудка.
– Потому что я не уверен, что вы во всем со мной честны, юная леди. Мне кажется, что вы что-то от меня утаиваете. И что вы догадываетесь, кто был в прихожей.
У нее хлынули слезы. Она испугалась, что может задохнуться рвотой, которая уже подступила к горлу.
– Прошу, сэр, никого не было, когда я спустилась. В доме никого не было.
– А у вашего отца был пистолет?
Ребекка кивнула, закрыла рот рукой, и ночные крики зазвенели в ушах.
Она накрылась одеялом с головой, но гроза лишь усиливалась, вторя тому, что происходило внизу. Крики, звон разбитого стекла, ярость отца, пульсирующая в венах, словно она была ее собственной. Ребекка лежала в кровати, скованная нерешительностью, пока сквозь половицы не раздался жуткий вопль матери, после которого она не могла оставаться в кровати.
– Мама! – прокричала она, открывая дверь и бросаясь вниз по лестнице, где перед ней открылась ужасающая картина.
Рот наполнился рвотой, она закрыла его руками, но желчь, обжигающая желудок, горло, стала просачиваться сквозь пальцы, Ребекка подавилась и согнулась пополам.
Детектив-инспектор Гиббс вскочил с места, но было уже поздно: его записи, стол, пол – все было покрыто рвотой. Когда кусочки еды – их последнего ужина, за которым никто не сказал ни слова, – покрыли черные лакированные туфли детектива, а в комнате стало совсем нечем дышать, допрос наконец подошел к концу.