Потерянные имена, чужие тени - стр. 25

Корнелий успел поймать напряженный, предостерегающий жест Раду и поэтому проглотил шутку о том, что умеет.

– Рану осмотрю, – буркнул он. – Следы какие, от зубов там или еще чего.

– А, вон оно что, господин, вон оно что, – закивал слуга. – Так да, по следам-то понятнее будет, кто ж такое сотворил… я покажу, где у нас часовня. Оно ж не по-хорошему все, ни родичам ее не сказали, ни тело не обмыли, священника позвали, и только.

«И хорошо, – подумал Корнелий, – иначе бы и осматривать было бесполезно. Князь хоть и внушение мне делал, а все сам понимает».

– Раду, – позвал он. – Ты со мной пойдешь? Если не выносишь вида мертвых, то лучше поговори с остальными слугами, поузнавай подробности.

– Я уже спрашивал, где ближайшее кладбище, – отозвался Раду. – Там бы поглядеть, не повреждены ли могилы. По свежим следам упыря легче искать.

– Глупости! – резко бросил Корнелий. – Кажется мне, мертвых ты не боишься, зря я сомневался. Пойдешь со мной.

***

Маленькая каменная часовня стояла на особицу от имения, на небольшом взгорье. От имения ее отделяла аллея вязов, а от подступающего леса – высокая кованая ограда.

Корнелий пытался угадать по внешнему виду часовни, каким богам в ней молились, но не преуспел. Толстые каменные стены, узкие высокие окна и железное кованое кружево отделки – ей было не меньше пары сотен лет, за которые многажды менялись и хозяева имения, и боги, которых они чтили.

Внутри, как и говорил слуга, было прохладно и сухо. Беленые стены, строгий алтарь и массивный знак над ним – сине-золотое солнце-колесо Всеблагого отца.

И посредине небольшого помещения, на укрытом пологом столе лежало тело. Слуга торопливо поклонился и удалился.

Корнелий остановил его у дверей, дал распоряжение не мешать и сказать, чтобы никто не околачивался вокруг.

Раду тем временем подошел к столу, откинул с головы мертвой тонкую пелену и склонился над телом, осторожно убирая черную прядь со лба девушки.

Корнелий прищурился, поворачиваясь к нему. Непривычно печальным и серьезным стало вечно недовольное лицо Раду. Вот сейчас ни за что бы не принять ее за мужчину.

Лучи угасающего солнца золотились в темных волосах Раду, мягко освещали ее тонкий профиль, склонившийся прямо над другим – таким же бледным, но безжизненным, словно фарфоровым лицом несчастной Бинкуцы.

– Спи крепко, дитя, – сказала Раду. – Хозяйка мертвых проведет тебя темными тропами в свой край. Пусть твой путь будет легким.

Раду слегка подула в лицо мертвой девушки и сказала в сторону подошедшего Корнелия:

– Она не встанет снова, да и не встала бы. Тут не пахнет нежитью.